Где-то на земле есть рай
Шрифт:
Тихомиров уважительно прицокнул языком:
— Нет, ну вы, конечно, молодцы… Как же вы его разыскали все-таки?
— Да так, — уклончиво ответила я. — Письма помогли. А без них бы у нас ничего не вышло.
— Да? — с подозрением спросил полковник. — Ну ладно… А насчет Лазаревых что? Прояснилось что-нибудь?
— Ну мы сначала закончим с Парамоновым, — отозвалась я, — а потом уже примемся вплотную за Лазаревых. Если вы не возражаете, конечно, — добавила я, выдержав его взгляд.
По-моему, полковник как раз собирался возразить, но тут на его столе затрезвонили
Когда я вернулась в кабинет, Павел заканчивал допрос Парамонова.
— Кому вы сообщили о вашем замысле? Кто знал о нем? Может быть, ваша жена?
— Лариса? Да что вы! Я же вовсе не с ней хотел… хм… бежать… Нет, она ничего не знала.
— А Лада, ваша сестра?
— С какой стати я должен был ее посвящать?
— Но неужели вы никому не сказали о том, что задумывали? Даже вашей матери?
Владислав Парамонов посерел лицом:
— Кому, этой старой гадюке? Да вы что! Она отца моего в гроб загнала, меня в покое не оставляла, все ей надо было знать, где я, да с кем, да что делаю. Достала, честное слово! Да я бы скорее застрелился, чем ей сказал хоть слово!
— Вот тут я вам верю, — хмыкнул Павел. — Ладно. Подписывайте…
В дверь просунулась голова лейтенанта Поспелова:
— Слышь, Павел! Тут хозяин машины приехал. Ну, той, которую эти уроды сперли… Ему можно ее отдать?
— Пусть подождет, — велел Ласточкин, — а ты пока запри-ка нашего подследственного куда следует. И приведи сюда Екатерину Дашкевич.
— Нет, ну это что? — возмутился самолюбивый Поспелов. — Я тебе что, золотая рыбка на посылках, что ли?
— Тогда проваливай! Какого черта ты тут делаешь? — разозлилась я.
Но Поспелов не пожелал проваливать и скрепя сердце выполнил приказания капитана. Правда, допросить Екатерину Дашкевич нам все равно не удалось, потому что после первого же вопроса она начала кричать и жаловаться, а потом запустила пальцы в волосы и расплакалась, свесив голову.
— Ладно… Поспелов! Уведи ее. Пусть следователь с ней разбирается… Тех показаний, которые дал Парамонов, все равно с лихвой хватит, чтобы утопить их обоих.
— Хозяин машины, — напомнила я вполголоса.
— Да помню я, помню, — отмахнулся Павел. — Зови его.
Я открыла дверь и в коридоре нос к носу столкнулась со здоровым типом, на шее которого висела велосипедная цепь из чистого золота. Завидев меня, он расплылся в улыбке.
— Фундуклеев? — пораженно спросила я.
— Ну да, — радостно подтвердил охранник Арбатова. — Ну что, писательница, будем знакомы?
— Я, конечно, никогда не смогу это доказать, — говорил Ласточкин позже, когда мы с ним остались одни, — но твой приятель Арбатов провернул чертовски занятный фокус. Его люди усыпили Парамонова и Дашкевич, то ли подсыпав им что-то в еду, то ли пустив усыпляющий газ, и в бессознательном состоянии перевезли их из Сиднея в Москву. Документы, очевидно, были подготовлены заранее, потому что заявление о якобы угоне поступило уже вчера вечером. Затем усыпленных
— Да уж, — буркнула я. — Но сколько хлопот! Сколько издержек!
— Еще бы, — хмыкнул Ласточкин, — зато Юрий Данилович сдержал свое слово. Он не убил Парамонова и его сообщницу, а доставил их тебе, как и обещал, на блюдечке с голубой каемочкой. Надежный мужчина, честное слово, на такого можно положиться.
— Паша! — слегка придушенным голосом прошипела я.
— Ну что Паша? Я просто констатирую факты, между прочим! Ведь просто убить их на месте обошлось бы ему значительно дешевле.
— Это с какой стороны посмотреть, — возразила я. — Не исключено, что он еще хочет стребовать с Парамонова деньги, которые тот ему должен.
— Боже! — вздохнул Ласточкин, картинно поднимая глаза к потолку. — Лиза, ты до ужаса неромантична!
— Ты мне лучше скажи, что мы будем делать с убийством Лазаревых, — требовательно проговорила я. — Потому что с Парамоновым нам просто сказочно повезло, но в этом деле никто нам убийцу на блюдечке не поднесет.
Глаза Павла сузились, и я с опозданием сообразила, что сморозила что-то не то.
— Это еще как посмотреть, — спокойно парировал он и взялся за телефон.
Глава 13
18 апреля. Десятый час вечера
Тьма. Мы сидим во тьме. Нельзя зажигать свет, нельзя чихать, нельзя курить. Шевелиться — и то нежелательно. Мы застыли, как изваяния, и вовсе не воля злой волшебницы обратила нас в камень, а громкий стук в дверь, прозвучавший секунду назад.
«Бам-бам-бам!» И сердце глухо: «Бум-бум-бум!» Значит, томительное ожидание закончилось. Ну что ж, посмотрим, прав ли оказался мой напарник.
— Никому не двигаться! — шепчет Антипенко во мраке возле меня.
Где-то залаяла собака и стихла. Шаркают шаги, открывается дверь, за ней — еще одна.
— Добрый вечер, Вера Федоровна!
— Добрый, добрый! Заходи.
Запираемые замки лязгают металлическими зубами. К уже знакомым нам шаркающим шагам присоединяются другие, уверенные.
— А прислуга где?
— Разве я тебе не сказала? Я всех отпустила. Дачу продаю, буду в город переезжать.
— А, теперь понимаю. А чемоданы? — «Вещи, значит, собираете?»
— Да, дорогой. Чайку будешь?
— Да, Вера Федоровна. Конечно.
Бурчит что-то невнятное отодвигаемый стул. Половицы: скрип-скрип. Шаги: шарк-шарк.
— Сахарку хочешь? Сколько ни твердят, что сахар вреден, все не могу удержаться.
— Конечно, буду. Спасибо.
— Не горячо?
— Нет, в самый раз.
Кто-то из оперов завозился во мраке, и Антипенко зашипел на него, как змея. В гостиной меж тем продолжается безумное чаепитие. Или не безумное, но, во всяком случае, довольно странное. Впрочем, так покажется только тому, кто не знает всех обстоятельств дела.