Где ты, маленький "Птиль"

Вольф Сергей Евгеньевич

— И это все? А что это значит?

— Не узнаю Пилли, — сказал Орик. — Представь, ощути (со мной это сегодня было), когда громко весь зал аплодирует артистам в театре. Это колоссальное впечатление!

Пилли закрыла глаза, задумалась и сказала:

— Да. Точно. Это у нас может привиться. Подарок Земли.

— Митя еще обещал с помощью межпланетной станции доставить и подарить политорам собачек.

— Кого-кого?! — сказала Пилли. — Со-ба-чек?

Я описал Пилли собак, полаял, изобразил их разный рост, вид, хвосты, два слова о несении службы, поиск преступника…

Пилли, умница,

моментально мне зааплодировала. Веселый был обед, ничего не скажешь. И тут папа сказал Орику:

— Уже с помощью разных дел, пахнущих восстанием, кровью, секретностью, опасностью, мы быстро и прочно связали себя друг с другом. Я давно не испытывал такого полного доверия, как к вам и Пилли, Орик. И все же — мы гости, чужие, и не всякий вопрос к вам уместен…

— Да ну вас, уль Владимир, — сказала Пилли. — Ваш сын спасает Оли, готов был прикончить врага Орика, а вы…

— Я слушаю вас, — сказал папе Орик. — Пилли права.

— Ситуация на Политории и наш отлет могут совпасть, и тогда… Скажите, вы знаете, когда ваши начнут?

— Нет, — сказал Орик. — Я только чувствую ситуацию. Думаю, что я буду знать обо всем заранее и скажу вам, но не исключено, что по ситуации я узнаю все, когда все и начнется.

— Спасибо. Заранее — это хорошо. Хотя, для чего?

— Если совпадет, я все равно постараюсь помочь вам улететь.

— Это будет очень непросто!

— Я спать хочу, — неожиданно заявил я.

— Хвала небу! — воскликнула Пилли. — Ребенок устал. А то как вечный двигатель. Ложись.

— А мы трое, — сказал Орик, — махнем с едой на речку, Владимир возьмет снасти для ловли рыбы…

— И я хочу, — сказал я сонно.

— Мы кое-что обсудим. Мне кажется несколько опасным мой вызов в квисторию а, Урка. Но если меня вдруг возьмут — то не расстреляют, я слишком много знаю о повстанцах, за это и возьмут, и я им буду нужен, — сказал Орик.

— А если это случится, как мы узнаем? — спросил папа.

— Если я опоздаю на два часа куда-либо и не позвоню.

— И как тогда быть?

— Добирайтесь до моро, или связь с Ир-фа.

— Я не об этом, — сказал папа. — Как вас спасать?

— Но не самим же!

— Я должен проснуться, когда стемнеет, обещаете? — сказал я.

— Да. Спи, — сказала Пилли. — Мы прилетим вовремя.

…Проснулся я сам; рядом дрых Сириус. За окном начало темнеть, вернее, пока сереть, и я подумал, что надо позвонить своим: пришла вдруг в голову мысль кое о чем попросить Орика. Я дозвонился до папы и спросил, где они.

— А не знаю, на речке какой-то.

— Попроси, пожалуйста, Орика, взять для меня подзорную трубу, ладно? А ты ловил рыбу?

— Ловил. На блесну.

— Поймал кого-нибудь?

— Одну. А две сорвались.

— Крупную?

— Кило.

— А на кого похожа?

— На ведьму.

Глядя в вечернее небо, я подумал вдруг, что сегодня что-то многовато всяческого транспорта в небе, не космического, конечно. Кроме того, что постоянно по городу и над городом летали машинки типа наших, обычные, летали еще какие-то блюдца с иллюминаторами, вероятно, только верхолетные и грузовые, и часто проплывали большие корабли (тоже грузовые), может быть, военные. Я ощущал какое-то «брожение» в

небе, что-то их было многовато. Что это? Случайное совпадение многих рейсов или что-то началось? Вон тот, например, зеленый и узкий, промчался с какими-то дырками на морде, — может быть, для пушек или пулеметов? А где же наши? Я посмотрел на часы — поздновато. Часы, кстати, политоры носили, цифры были не наши. Занятно, что политоры не курили, не то чтобы курили, но сто лет назад все бросили, а просто не курили, не знали, что это такое. Я спрашивал об этом у Пилли, и она, удивившись и с трудом поняв о чем речь, сказала, нет, такого у нас нет. И алкогольных напитков у них не было (тоже пришлось кое-как объяснить, что это за штучки), пили они какие-то, кроме чисто целебных, успокаивающие или сильно возбуждающие травы, но это было вовсе не то.

Наконец вернулись Пилли, папа и Орик. И Оли прилетела, наверное, Орик взял ее с собой, когда трубу забирал.

— Спасибо, Орик, — сказал я. — Извините, вещь ценная, но что-то мне неспокойно.

— Бери-бери. Кстати, а для чего? Планетарий?

Я кивнул, сказал всем, что отлучусь минут на пятнадцать, и дунул к Латору. Машину я, чтобы она не примелькалась, оставил до спуска в нижний город. Латор был дома.

— Вы выспитесь, если мы все сделаем ночью?

— Конечно, конечно, — сказал Латор.

— Прилетайте ко мне в двенадцать ночи на самый верх, ладно? До Ир-фа полетим вместе.

Вскоре я вернулся в дом.

— Давай твою рыбину, покажи, — сказал я папе.

— Если ее Пилли еще не разделала на кухне.

— Ка-ак?! — заорал я, бросаясь на кухню.

Нет, Пилли с ножом еще только тянулась к рыбине.

— Да что ты, Пилли, странная какая! — сказал я. — Это же — инопланетная рыба! Мне ее видеть надо!

Я стал разглядывать папину «ведьму». Я думал, что она на вид должна быть, как и на Земле, поскромнее морских. Ничего подобного. Не ведьма, конечно, но… Почти черная, даже фиолетовая, с продольной узкой красной полосой. Рожа страшноватая, тупая, а глаза не по бокам, а очень близко друг к другу на лбу и очень выпуклые.

— Как ее зовут? — спросил я.

— Алабия, — сказала Пилли. — Довольно вкусная.

Я вернулся в столовую. Орик задумчиво играл с Сириусом.

— Что, тоже о памятнике для него подумываете? — Ну и шутка.

— А знаешь — мысль мелькнула. — Орик улыбнулся.

— Кстати, — сказал папа. — На Политории верят в бога?

— Это кто — бог? — спросила Пилли, входя. Папа, как мог, объяснил, хотя это было очень непросто.

— Нет, такой веры у нас нет.

— Но какая-то есть, если даже как и на Земле, не всеобщая?

— Конечно, мы без этого не обошлись, — сказала Пилли. — Мы верим в чистый разум с большой буквы: Чистый Разум.

— Это лишено божественного смысла? — спросил папа. — Ну, как вера в любовь, в доброе начало…

— Если идти от вашего бога, то Чистый Разум — понятие божественное. Это некий сгусток, невидимое облако там, куда и корабли долететь-то не могут. Чистый Разум вбирает в себя все, что есть в нас: и высокое, и дурное, он руководит нами, нас судит и решает наши судьбы. Все это связано с высокой идеей.