Где ты, маленький "Птиль"
Шрифт:
Квистор Горгонерр улыбнулся, поклонился нам и сел. Уже сидя и сделав глоток голубой воды, он добавил:
— Мы внимательно слушаем вас.
— Как вы полагаете, уль Горгонерр, как долго наше присутствие не будет обременительным для вас? (Ну и речи, ну и оборотики включил мой папа. Такого я от него не ожидал.)
— О! — сказал квистор. — Вы — гости! Вы можете быть с нами сколько угодно. Год, два, всю жизнь! — Улыбка.
— Знаете ли вы, квистор, что такое отпуск?
— Перерыв в работе для отдыха, не так ли?
— Верно. Мой отпуск — две недели. Мы летели с сыном отдохнуть на какой-нибудь
— О, вы чудесно отдохнете, и уверен, что контакт с новой цивилизацией, — это не сравнимо с простым отдыхом.
— Конечно! — воскликнул папа. — Мы взволнованы… это не передать, но отпуск есть отпуск, у нас с этим строго.
— Да, я понимаю, но, наладь вы связь со своей планетой, они не только продлят вам отпуск, но, может, просто с радостью вменят вам в обязанность как можно дольше быть уполномоченными представителями вашей планеты для установления контактов с нами. Достаточно связаться с вашей планетой.
«Внимание, папа!» — чуть ли не тоном приказа подумал я, а вслух быстро (пропади все пропадом, ведь я же ребенок) сказал:
— Уль Горгонерр, а на Политории есть речки, озера? Мы хотели бы с папой половить рыбу.
Папа не сделал мне никакого замечания, квистор пошушукался со своими и сказал, мило улыбаясь:
— Да, у нас есть существа, живущие в воде, — не знаю, рыбы ли это, они вкусные, но иногда ядовитые. Конечно, вы половите. Я слушаю вас, уль Владимир.
— С таким понятием как «отпуск» у нас очень строго. Очень! По профессии я инженер, а вы, уль Горгонерр?
— Я — философ, логик, математик и биолог.
— Отлично. Вы все легко поймете. Заметьте, я не тот человек на планете Земля, который получил высшую подготовку как специалист по общению с иными цивилизациями.
— Но велика ли разница? А вы — уже здесь.
— Уль квистор, — опять встрял я, — а как по-политорски называются рыбы?
— Своих «рыб» мы называем «апеллы».
Никто из присутствующих, и папа тоже, не прерывали меня, дитя малое, но я не просто трепался, задавая эти вопросы, я и хотел, чтобы они-то уж тОчно считали меня дитем малым и ничего не знали о том, что я тоже кое-что соображаю. Но главное, я очень надеялся, что папа в эти паузы, может быть, определится в своей позиции: у меня было ощущение, что он не знает, как точно себя вести. По-моему, он не знал, как «преподнести» им Землю: как очень развитую планету (с огромными возможностями спасения нас), или мы куда слабее Политории (хотя мы и были, пожалуй, слабее; пока казалось именно так).
— Я продолжу, уль Горгонерр. Если я не вернусь через десять дней, меня уволят с работы и мне не на что будет жить.
— Уволят в такой уникальной ситуации?!!
— Увы — да. Если, конечно, я вообще вернусь.
— То есть?! — Сверхудивление. Глаза — две плошки.
— Космос даже для вас пока еще во многом — тайна. На Земле знают, что я ушел в космос не очень надолго, и если меня и сына начнут искать через, скажем, полгода и — теоретически — обнаружат нас на Политории, то я не знаю (учитывая срок поисков), как отнесутся к этому земляне. Они ни на секунду не подумают, что мы остались добровольно.
— Ну, всегда можно договориться. Объяснить. — Но куда с большими предварительными
Все политоры как-то мягко заулыбались, и он тоже.
— Разумеется, — сказал он. — Я не чужд…
— Я полагаю, вы ее любите. А она вас.
— Конечно, мы любим друг друга.
— Тогда представьте мое положение и еще больше положение моей жены, если я исчезаю с сыном и нас нет полгода.
— Это ужасно, — сказал квистор. — Но я и предлагаю вашу задержку с предварительным вашим сообщением об этом на Землю.
«Начинается, — подумал я. — Ну, папа, давай».
— Вы предлагаете связь с Землей, но я плохо вас понимаю. — Папа сделал большую паузу. Погладил Сириуса. Снял с него намордник и жестом успокоил всех: кот был у меня на руках. — Связь с Землей? Вы, если я не ошибаюсь, говорили, что уже очень давно посылали свои сигналы во Вселенную. Но мы за всю историю Земли не принимали никаких сигналов, даже неясных.
Папина мысль была настолько простой, что она и без уточнений была ясна философу, логику и математику Горгонерру.
— Если же предположить, — продолжал папа мягко, — что такая связь возможна, то вы не только узнали бы наши координаты, но и сообщили свои. Вас это не смущает, не пугает?
— Как видите, нет, раз я предложил подобное. — Несколько Горгонерр все же был смущен своим предположением связи с Землей, которое по логике выглядело простой болтовней. — Мы давали свои сигналы, ничего не боясь. Мы знали, что их примут разумные существа, а если они воинственны — то мы, скажу кратко, абсолютно спокойны. Мы надежно защищены. К тому же теперь вы и так знаете наше расположение во Вселенной.
— Каким образом мы это узнали?!
— Когда Карпий, не имея возможности договориться с вами…
— Но…
— Нет, он пробовал — вы почему-то ничего не слышали, да, вероятно, и не поняли бы. Словом, когда он просто взял вас, как гостей, к себе на борт — вы уже узнали наши координаты. — Уль Горгонерр несколько победно улыбнулся.
— Когда Карпий взял нас к себе на борт, мои приборы показывали бывшее до этого наше направление полета, но стоило Карпию выйти на свой основной курс, наши приборы почему-то сбросили все показания до нуля, вероятно, таково влияние устройства вашего корабля. Мы не знаем ваших координат.
— Вы полагаете, — сказал Горгонерр, — что раз связи с Землей быть не может, вы способны осчастливить нас своим пребыванием лишь дней на десять?
— К нашему огромному огорчению, да, — мягко сказал папа, и, вероятно, каждый из политоров и я знали, что это всего лишь заявление смелого человека, не более.
— Как вы представляете себе ваше возвращение? — вежливо спросил Горгонерр. («Если мы не уничтожим ваш корабль», — подумал я.)
— Здесь все ясно, — сказал папа, — отпадает, увы, вариант нашего ухода на нашем же корабле: если ваше топливо подойдет нам, то его нужно столько, что на наш корабль его не поместить, корабль мал, а Земля очень далека.