Где ты встречаешь рассветы?
Шрифт:
– Хулиган!
– От хулиганки слышу!
Посмеиваясь, он оглядел меня с головы до ног.
– Да-а-а, видок у тебя тот ещё! Привет с сеновала…
– Очень смешно!
Я стряхнула с волос листья, поправила платье, с досадой поболтала пальцем в дыре, образовавшейся в подоле. Придётся отдавать девочкам на реставрацию…
– Нашла из-за чего расстраиваться! Хочешь, я тебе тыщу таких подарю?
– Жене своей дари, трепло!
– Я трепло? – поразился Александр.
– А я, что ли, про свои похождения направо
– Да не рассказывал я никому! – возмутился он. – Как ты себе это представляешь? Ни один нормальный мужик не станет болтать о бабе, которая ему не дала, это ж подрыв авторитета!
– Откуда тогда твой Антон Иваныч знает?
– Загадка… Может, он что-то другое имел в виду?
– Что?
– Ну, – с сомнением протянул он, – я же говорил, что моя секретарша быстра на язык. Значит, наша сегодняшняя встреча уже стала достоянием общественности!
– С трудом верится.
– У тебя есть другие версии?
– Пока нет. Но будут! – уверенно заявила я. – Ладно, идём к машине, пока наша вылазка тоже не стала достоянием общественности. Смотри, кто-то уже на нас поглядывает…
Я кивнула в сторону соседнего дома, в одном из окон которого колыхалась занавесочка. За ней виднелось лицо пожилой женщины, явно с интересом наблюдающей за нашим разговором. Увидев обращённый на неё взгляд Милостивого, женщина улыбнулась и помахала ему рукой.
– Чёрт! – растянув губы в улыбке, сквозь зубы выговорил Александр. – Это же моя бухгалтерша! Я не знал, что она здесь живёт…
– Теперь знаешь, – хмыкнула я. – Значит, бухгалтерия тоже скоро попадёт в список общественности…
– Идём скорее! – он взял меня под руку и потащил к машине.
Я бросила прощальный взгляд на любопытную наблюдательницу – именно в этот момент та уже подносила мобильный телефон к уху. Сарафанное радио вышло в эфир…
Только спустя полчаса, разместившись в кафе где-то на окраине города, нам удалось спокойно поговорить – машину Милостивый вёл, стиснув зубы, а попадаться под горячую руку мне совсем не хотелось.
Паренёк, который нас обслуживал, не проявил повышенного интереса к нашим персонам, и это обстоятельство дало моему спутнику возможность немного расслабиться, а съеденный ростбиф в гранатовом соусе даже настроил его на поэтический лад.
– Как хорошо, что ты к нам приехала, Василиса! – он откинулся на спинку стула, удовлетворённо вздохнув.
– Не поверишь, вчера утром я думала то же самое, – пробормотала я, – пока не рассмотрела эту чёртову фотографию! Говори, что за идея тебе пришла в голову?
– Ах да, идея! – Его рука пошарила во внутреннем кармане пиджака. – Сейчас мы сделаем один звоночек…
Вскоре он набирал какие-то цифры, а я, перестав жевать, замерла.
– Пал Сергееич? Да, это я, не ожидал? Нет-нет,
Ещё полчаса мы просидели с Александром, болтая о какой-то ерунде, ничего в тот момент для меня не значащей. Я даже заказала пирожное к кофе, чтобы хоть как-то подсластить беспокойные мысли.
– Мадлен…
– Не называй меня этим дурацким именем! – скривилась я.
– Когда-то оно совсем не казалось тебе дурацким! Я помню, какой важный у тебя был вид, когда ты представлялась. Ма-а-адле-ен… – он произнёс это слово с особенным выражением. – Помнишь, после показа, я увидел тебя за столиком и обомлел – красотка, которая только что порхала по подиуму и с которой я взгляда восхищённого не сводил, вдруг, как по мановению волшебной палочки, предстала передо мной, да ещё в одиночестве! Я в ту минуту решил, что сегодня у меня явно удачный день…
– Но уже через несколько часов, полагаю, ты думал иначе, – усмехнулась я. – Александр Сергеевич, давай сменим тему.
– Я тогда целое состояние на тебя потратил! – он будто не слышал меня, продолжая вспоминать. – Цацки покупал, в ложу Большого контрамарку достал, даже билеты на Парижский показ в зубах принёс, помнишь?
– Так ты о состоянии своём скорбишь, Милостивый? Я всегда знала, что ты меркантильный тип!
– Мне казалось, что ты уже готова была растаять… в моих объятьях, и что я получил в конце, какую благодарность?
– Мало я тебя приложила, Сергеич, – пожала я плечами, – если ты до сих пор не понял, что любовь купить нельзя!
– Но самое обидное было в другом, Василиса. И этого мне точно никогда не забыть.
– Чего же? – равнодушно спросила я.
– Сломанной челюсти, вот чего!
– Челюсти? – не поняла я. – А при чём тут твоя челюсть? Или… – я не удержалась и хихикнула, – пощёчина была такой силы, что покалечила не только твоё самолюбие? Ну, прости, Алекс, я не хотела! Хотя ты сам виноват, если честно. Я ведь в тот момент так разозлилась, что…
– Да ты-то тут при чём, Мадлен! Этот твой дружок, Всеволод… – он схватился за щёку. – Я его не забыл, так ему и передай!
– Севка? – изумилась я. – А он тут каким боком?
– А то ты не понимаешь!
– Не понимаю. Честное слово, не понимаю, что ты так на меня смотришь?
Я стойко выдержала долгий взгляд Милостивого, не дрогнув и мышцей. Я в самом деле ничего не понимала.
– А я думал, он мне морду раскрасил по твоей указке, Мадлен…
– Н-нет… – я покачала головой. – Я ничего об этом не знаю. Он ничего не сказал. Ну, Севка, ну, партизан…