Где живет голубой лебедь?
Шрифт:
Такого с ним еще не было. Он любил свою первую жену, был верен ей, но никогда раньше не рвался домой так, как рвался теперь, никогда в прошлом не было у него такого чувства, какое владело им теперь, словно внезапно появился у него островок незащищенности, открытый всем бурям и напастям, и он, единственно он, никто другой обязан был защитить и укрыть этот островок. Только он один был за них всех в ответе.
Один он.
Комната у них была хорошая, неполных семнадцать метров.
Конечно, Борис понимал, для четверых комната маловата. Хорошо бы квартиру, пусть маленькую, но отдельную.
Леля успокаивала:
— Ничего, обойдемся…
Но он не послушался ее, записался на прием к председателю райжилуправления. Не прошло и десяти дней, как председатель, добродушный толстяк с металлическим браслетом на левой руке, по слухам, верное средство против гипертонии, принял его, внимательно выслушал и пообещал поставить на очередь.
Но и так, в одной комнате, жить было уютно, весело. Иногда вечерами ходили в соседний кинотеатр на последний сеанс. Дом стоял на краю улицы, сразу за домом начиналась березовая роща. По воскресеньям до самого обеда гуляли с Веткой в березовой роще.
Зима выдалась снежная, в воскресные дни в Химках полным-полно было лыжников.
Борис купил Ветке маленькие лыжи красного цвета с красными палками, выходил вместе с ней из подъезда, и она сразу вставала на лыжи.
После Нового года Ветку устроили в детский сад, и по вечерам за ней заходила Леля и приводила ее домой.
В детском саду Ветке поначалу не нравилось. Она даже плакала иногда, просила:
— Можно, я сегодня не пойду?
Приходила из детского сада, рассказывала:
— Сегодня у нас пожар был, все игрушки сгорели, ни одной не осталось!
Леля пугалась.
— Как это так — пожар? Почему же мне никто ничего не сказал?
Ветка таинственно моргала ореховыми глазами:
— Это — секрет. Нельзя никому говорить!
Она была выдумщицей, Ветка, не врушкой, нет, именно выдумщицей.
Иногда Борису казалось, что она живет в каком-то одной ей понятном, придуманном мире.
То скажет, что сама, своими глазами видела десять собачек, пять белых, пять черных. И все эти собачки шли парами по улице, на задних лапках, а на шее у них звенели колокольчики. Или встанет утром и начнет:
— Сегодня ночью какой-то дяденька смотрел в наше окно, всю ночь смотрел, и я тоже проснулась, гляжу на него, а он на меня.
— Ну, а потом что было? — спрашивал Борис.
Ветка вздыхала.
— А ничего. Посмотрел и ушел.
Ореховые глаза ее смотрели прямо, открыто. Она сама верила всему, о чем говорила.
Леля сказала Борису:
— Ты брось ее слушать!
— Почему, брось? — спросил он. — Она же человек, раз говорит, надо выслушать.
Леля засмеялась.
—
— Пусть сочиняет, — сказал Борис.
— Нет, не пусть, — возразила Леля. — Мне в детском саду сказали, что это очень даже вредно, когда ребенок все время сочиняет невесть что!
А Борису было всегда жаль обрывать Ветку, когда она начинала рассказывать о том, чего никогда не было и не могло быть.
Однажды Ветка сказала, что больше всего на свете ей хочется одну вещь.
— Какую такую вещь? — спросил Борис.
Ветка загадочно вытянула губы трубочкой.
— Угадай.
Борис стал угадывать:
— Новую куклу? Заводную машину с прицепом? Варежки с помпонами? Зимний капор в сборочках? Цветные карандаши? Белые валенки?
И хотя все, что он называл, было соблазнительно для Ветки, она решительно качала головой.
— Нет, не угадал!
А потом произнесла таинственным шепотом:
— Хочу голубого лебедя!
— Голубого? — удивился Борис. — Да разве бывают такие лебеди?
— Бывают, — уверенно ответила Ветка. — Сама видела.
— Какие же они, расскажи?
— Красивые, — Ветка широко развела руками. — Вот такие большие!
Борис повел ее в воскресенье в зоопарк. Ходили по дорожкам, разглядывали зверей в клетках — зебру, похожую на игрушечную лошадку, раскрашенную черными и белыми полосами, высокого-превысокого жирафа с неправдоподобно маленькой головой, неуклюжих медвежат на площадке молодняка.
Ветка сдержанно похваливала:
— Смешные, правда…
Потом отправились к пруду, на котором плавали белые и черные лебеди.
— Видишь, — сказал Борис, — какие бывают лебеди? Или белые или черные. Поняла?
— Нет, — сказала Ветка, — еще бывают голубые.
Борис купил ей в Доме игрушки пластмассового гуся с красным клювом, сизо-изумрудного цвета. Ветка окинула гуся пренебрежительным взглядом.
— Это же гусак, а не лебедь и совсем не голубой, а зеленый!
Вася нарисовал ей лебедя, добросовестно выкрасил его лазурной краской.
— Как, годится?
— Вот еще, — обиделась Ветка. — Я же хочу живого…
Голубой лебедь даже снился ей. Иногда утром, проснувшись, она рассказывала:
— Опять ко мне голубой лебедь приходил…
— Что же он говорил тебе? — спрашивал Борис.
— Ничего. Просто приходил, — отвечала Ветка и жмурила глаза, как бы пытаясь снова увидеть сон.
Обычно он не вступал в разговоры с пассажирами, за его спиной пассажиры делились секретами, целовались, ссорились, клялись страшными клятвами, позабыв о нем, и он пропускал мимо ушей все это, чужое, далекое от него.
Но однажды, когда вез во Внуково седого, осанистого старика, — по всему видать, ученый человек, — Борис спросил: