Геббельс: Нацистский мастер иллюзий
Шрифт:
В последней радиоречи Геббельса, произнесенной 21 апреля 1945 года, на следующий день после дня рождения Гитлера, он обратился к «защитникам Берлина, к вам обращены взоры ваших жен, матерей и детей. Они доверили свою жизнь, свое счастье, здоровье и будущее в ваши руки. Вы знаете, какая задача стоит перед вами, и я знаю, что вы профессионально доведете ее до конца. Настал момент истины. Я останусь со своей командой в Берлине. Моя жена и дети здесь, и они останутся. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы набрать людей для обороны столицы Рейха. Мои мысли и действия всегда будут с вами, и мы отвергнем нашего общего врага. Мы должны остановить монгольскую орду у ворот нашего города. Наша борьба станет сигналом для всего народа подняться и сражаться с железной решимостью. Полные фанатичной воли не допустить, чтобы столица Рейха досталась
В то время как население пребывало в отчаянии, страхе и пораженчестве, Германия переживала кризис лидерства. Гитлер уединился, оторвавшись от внешнего мира и погрузившись в мир фантазий. Он был подавлен и чувствовал, что «кроме фрау [Евы] Браун, никто не согласится долго жить с ним по своей воле…», как вспоминал Шпеер.
В те тяжелые времена Гитлер решил осуществить мечту своей юности и вернуться к работе художника, архитектора, который будет восстанавливать его любимый город Линц, а не политика и лидера, роль которого заключалась в заботе о благополучии своего народа.[255] По приказу Гитлера архитектор Герман Гислер построил миниатюрную модель города Линц. Модель была готова 9 февраля, и когда Гитлер находился в своем бункере, он навязчиво ходил вокруг нее и осматривал ее. Казалось, он мог отчаяться в немцах, которых он винил в своем положении, потому что они были недостаточно сильны, и поэтому он пренебрегал ими. Доклады агентов СД о настроении населения в то время действительно показывали, что «миф о Гитлере» начинает ослабевать.
Геббельс, знавший о нестабильном состоянии Гитлера, считал себя самым важным человеком в рейхе и лидером, наиболее близким к народу, и надеялся, что именно таким он войдет в книги по истории. В то время как другие лидеры нацистской партии начали готовить себе алиби на следующий день после поражения, Геббельс остался при своем мнении и верил, что это сделает его национальным героем.
На последнем этапе войны казалось, что военную политику Германии диктуют не военные эксперты, а политики и идеологи. По словам немецкого историка Вильгельма Дейста, для гитлеровских военачальников война оставалась вопросом сражений, и, как это ни трагично, их талант и тактические способности лишь способствовали продлению апокалипсиса. В начале 1945 года предпринимались попытки отправить как можно больше способных мужчин на фронт и на работу по производству боеприпасов. Этот шаг не помог выиграть войну, а лишь продлил жизнь режима и страдания немцев.
Последний год характеризовался правительственным хаосом, вызванным, в частности, стилем жизни и работы Гитлера: его нетрадиционными ночными рабочими часами, длительными отлучками из нервного центра Берлина (большую часть времени Гитлер проводил в своем «Волчьем логове», Вольфшанце, в Восточной Пруссии), его нетерпимостью и склонностью к драматизму и чрезмерным реакциям, его отстраненностью и отсутствием участия в происходящем в Рейхе, а также его нестабильным и непредсказуемым поведением. Все это было спроецировано на поведение всего нацистского руководства и привело к трещинам в режиме.
Примером тому послужило 20 июля 1944 года, когда Гитлер разоблачил оппозицию своих генералов режиму и его лидеру. После этого покушения подозрение Гитлера, что в армии повсеместно царит предательство, переросло в глубокое убеждение. С другой стороны, провал заговора укрепил его веру в то, что судьба на его стороне и что он именно тот человек, который должен продолжать выполнять историческую задачу, поскольку примерно за месяц до этого, 22 июня, он выступил с речью перед своими офицерами, подчеркнув, что выживут только те, кто наиболее пригоден. Он добавил, что евреев «больше нет», что сдача в плен на данном этапе означала бы уничтожение немцев и что «эта новая страна никогда не сдастся».
Однажды Гитлер в присутствии Геббельса рассказал о покушении на его жизнь в «Бюргербройкеллере», большой пивной в Мюнхене, в ноябре 1939 года. Что-то иррациональное внезапно заставило его покинуть это место. Он не знал, почему ушел, но все, кто оставался в зале, пострадали. Тринадцать минут стояли между ним и смертью, уготованной ему Георгом Эльзером, простым 36-летним немцем из рабочего класса, который, казалось, действовал в одиночку. И вот он был спасен. Георг Эльзер, строительный рабочий и плотник из Вюртемберга, боялся приближения войны — он считал ее неизбежной
По словам историка Иоахима Феста, у Гитлера не было просчитанного плана самоуничтожения, скорее это была «цепная реакция поспешных действий, вспышек ярости и истерических криков», за которыми последовала череда приказов, первым из которых был «Указ Нерона», названный в честь римского императора. Согласно этой истории, Нерон наблюдал за Великим пожаром Рима в 64 году н. э. из своего дворца. Указ также назывался «Выжженная земля» (Verbrannte Erde). Гитлер ввел его 19 марта 1945 года и намеревался уничтожить все жизненно важные средства существования Германии: военные объекты, транспорт, связь, банки, промышленность и запасы продовольствия. Логика заключалась в том, чтобы оставить врагу только пустыню и дикую местность, чтобы, когда война закончится, закончился и немецкий народ. Гитлер связал судьбу своего народа со своей собственной, поскольку он намеревался увлечь всю свою нацию за собой на верную гибель.[256]
Однако в последний год войны Гитлер надеялся, что ему удастся удержаться и что между силами западных союзников и Советами откроется раскол, который приведет к глобальному политическому сдвигу и откроет новую главу в кампании Второй мировой войны: войну между силами западных союзников и Россией.[257] Как писал Геббельс в своем дневнике: «Наша задача — устоять на ногах, несмотря ни на что. Кризис в лагере противника разросся до значительных размеров, но все еще остается вопрос: разразится ли он, пока мы еще можем защищаться? Итак, предположение для успешного окончания войны состоит в том, что разлом в лагере противника действительно прорвется прежде, чем мы упадем на землю».[258]
Внезапная смерть президента США Франклина Делано Рузвельта 12 апреля 1945 года стала для Гитлера еще одним подтверждением того, что судьба была благосклонна к Германии. На следующий день Геббельс позвонил Гитлеру и поздравил его: «Звезды показали нам, что во второй половине апреля произойдет поворот в нашу пользу», — сказал он. Один из знакомых Гитлера, Герхард Херргезель, который в то время сам находился в бункере, рассказал о реакции Гитлера на эту новость: «Как я могу это определить? Это можно назвать только безумием. Он прыгал взад и вперед от радости, говоря: «Разве не это я всегда говорил? У меня было предчувствие». Помню, мне было неловко, что государственный деятель потерял сдержанность и прыгал так по-детски».[259] Гитлер вспомнил о чуде, которое спасло Фридриха Великого в 1762 году, когда императрица Елизавета внезапно умерла в разгар Семилетней войны, в результате чего Пруссия получила военное господство в Европе.
Через несколько дней, 20 апреля, Геринг и Риббентроп попрощались с Гитлером и покинули Берлин. Через два дня в бункер прибыла Магда Геббельс со своими шестью маленькими детьми. Ее родственники, а также сам Гитлер пытались убедить ее покинуть Берлин и спасти себя и своих детей, но она не желала этого делать. Гитлер провел последнее ситуационное совещание в бункере 22 апреля 1945 года и заявил о своем намерении остаться в Берлине и ждать конца. Он признавал неизбежность ситуации, но не хотел брать на себя инициативу, которая привела бы к окончанию войны. Он хотел снять с себя историческую ответственность за катастрофу, что означало капитуляцию. Он смог лишь отсрочить ее, но не избежать.[260]