Гедеон
Шрифт:
Политический союз, заключенный на небесах.
Только поздней ночью Джереми Дрю Бикфорд позволял себе сомневаться в правильности выбранного пути, глядя в потолок и погрузившись в собственные мысли. Раздумывал о том, что он так близко подошел к исполнению своей заветной мечты и в то же время никогда не сможет ее осуществить.
Сейчас он думал о том же, хотя ночь еще не наступила. День только клонился к вечеру, а Джереми Бикфорд шел в Белый дом, куда его пригласили на чай в неофициальной обстановке с президентом и первой леди.
— Я сразу же хочу
— Может, вы сначала выслушаете меня, господин президент?
— Даже не подумаю. Не называй меня господином президентом, старый лис. Это значит, что ты что-то замышляешь. И с каких это пор ты не целуешь мою жену, когда входишь? Или она не достаточно хороша для тебя?
Бикфорд бросил взгляд на Элизабет Адамсон. На ней были красный костюм и белая шелковая блузка. Джереми подумал, что жена друга выглядит великолепно. Элизабет умела сочетать элегантность и достоинство, как ни одна женщина из всех, кого он знал.
— Несмотря на все уважение к вам, господин президент, хочу сказать, что она слишком хороша для вас. А не целую ее только потому, что целовать меня сейчас не слишком приятно.
— Дай-ка взглянуть, Джерри, — произнесла Элизабет Адамсон тихо.
Вице-президент нахмурился и отнял от лица носовой платок, которым прикрывал рот и подбородок.
— Совсем плохо, да? — спросил он.
— Не настолько, чтобы подавать в отставку, друг, — мягко возразил президент Адамсон. — Не до такой степени, чтобы бросить любимую работу и перестать служить своей стране.
— Я не могу больше служить своей стране, Том, — сказал вице-президент. — Посмотри на меня.
Том Адамсон взглянул на своего лучшего друга и едва сдержал слезы. Правая сторона лица Джерри Бикфорда, от века и до уголка рта обвисла, почти как морда у бассет-хаунда. И говорил он слегка невнятно, словно пьяный. Правый глаз слезился, и, когда Бикфорд попытался ободряюще улыбнуться президенту и его жене, тоненькая струйка стекла по губе вниз, к подбородку. Джереми сразу же поднял руку с платком и вытер слюну.
Прошло чуть больше недели, как у вице-президента случился паралич Белла, довольно часто встречающийся периферический паралич лицевого нерва. Это произошло внезапно, без каких-либо предварительных симптомов, и врачи только разводили руками. Просто вице-президент проснулся однажды утром и обнаружил, что одна половина лица у него опустилась, а изо рта тянется струйка слюны. Еще одним неприятным открытием стало то, что он перестал ощущать вкус пищи. А все звуки казались искаженными, дребезжащими и чересчур громкими. Доктора говорили, что болезнь, возможно, отступит месяцев через шесть — а если повезет, то через шесть недель. Конечно, всегда оставалась вероятность того, что не отступит никогда.
Джереми Бикфорд выглядел как пожилой человек, который перенес инсульт, — слюнявый старик с невнятной речью и дряблыми мускулами. Именно поэтому он решил подать в отставку. Конечно, он доработает до конца срока, но
— Внешность никогда не была твоим козырем, Джерри, — тихо заметил президент Адамсон.
— Да дело даже не в проклятом параличе, Том. Я убежден: это не что иное, как знамение. Знак того, что я слишком стар, чтобы играть в игры молодых.
— Ты самый молодой человек, которого я знаю, Джерри, — сказала Элизабет Адамсон.
— А ты самая красивая женщина. Плюс ко всему еще и отъявленная лгунья. И не наливай мне чая — дерьмовое пойло. Я только пролью его на рубашку. Дай, пожалуйста, нормальной выпивки.
Президент наполнил шотландским виски высокий бокал до половины и протянул Бикфорду. Затем налил себе. Когда он посмотрел на Элизабет, та сказала:
— А почему бы и нет?
Когда ей вручили стакан, она молча выпила с ними.
— Может, мы, по крайней мере, обсудим твое решение, Джерри? — спросил Адамсон.
— Мы сделаем все, что ты посчитаешь нужным. Я здесь, чтобы служить тебе, Том.
— Перестань говорить глупости. Я просто хочу знать, можно ли убедить тебя поменять решение. Это важно даже не столько для меня, сколько для страны.
— Только впустую потратишь время. И ты знаешь, что я прав. Даже если я смогу нормально работать — в чем лично я совсем не уверен, — подумай о том знаменательном дне, когда пресса напечатает изображение вот этой рожи на первых страницах. Да я стану всеобщим посмешищем! «А теперь на Си-эн-эн: послушайте, как више-прежидент попытаетша выштупить»!
Элизабет Адамсон встала, подошла к Бикфорду и взяла его за руку.
— Джерри, — произнесла она, — если бы не ты, мы бы никогда сюда не попали. Нам наплевать, что скажет или сделает пресса. Ты наш лучший друг, и потому единственное, что имеет значение, — это твое желание. Захочешь остаться на прежнем месте — мы тебя поддержим. И ты останешься. Если не захочешь, то, чем бы ты ни решил заняться, мы поможем. Работа в кабинете министров, сейчас или через полгода, должность посла — что угодно.
Джерри долго молчал, прежде чем ответить. Затем, глядя на президента и первую леди с нескрываемой любовью и благодарностью, произнес:
— Я хочу уйти совсем. Так будет лучше и для меня, и для вас.
Воцарилось неловкое молчание. Элизабет побледнела. Тома Адамсона ошеломила бесповоротная решимость, прозвучавшая в словах Бикфорда.
— Хотелось бы объявить о своем уходе не сразу, — сказал вице-президент. — Хорошо бы сообщить об этом как можно ближе к предвыборному съезду.
— Джерри, — тихо ответила Элизабет, — если ты уже точно все решил, будет лучше сделать заявление как можно скорее. Нельзя, чтобы избиратели приехали на съезд, полагая, что мы подобрали кандидатуру вице-президента в самый последний момент. Нам не нужны неприятные сюрпризы. Если ты думаешь, что еще переменишь свое решение, мы согласны ждать до последней минуты. Но если…