Геенна огненная

Гюисманс Жорис-Карл

— Между нами, — снова заговорил де Герми, — XIX век изобилует аббатами-садистами. К сожалению, факты бывает очень трудно доказать. Ни одно духовное лицо не станет хвастаться подобными подвигами. Наоборот, те, кто практикует святотатство, обычно скрывают это и прикидываются верными слугами Господа. Они даже провозглашают себя борцами, искушенными в экзорсизме, врачевателями бесноватых.

Это обыкновенное надувательство. Ведь они сами создают одержимых, пестуют их, окружая себя, особенно в монастырях, рабами и сообщниками. Свои безумные фантазии они окутывают старинным почтенным плащом экзорсизма.

— Нельзя отказать им в

виртуозном ханжестве, — заметил Карекс.

— Что ж, лицемерие и гордыня — основные пороки, свойственные дурным священнослужителям, — кивнул Дюрталь.

— Но, несмотря на все предосторожности, рано или поздно все всплывает на поверхность, — продолжил де Герми. — Я до сих пор упомянул только отдельные организации местного значения. Но есть и другие, более мощные, распространяющиеся по всем континентам. Дьяволомания — и это вполне в духе времени — обросла бюрократией, если можно так выразиться. Существуют комитеты, подкомитеты, нечто вроде курии, управляющей делами в Америке и в Европе, подобно папской курии.

Самая известная, «Новые Теурги», основана в 1855 году. Она представляет собой два лагеря, тесно связанных между собой. Один ставит перед собой задачу разрушить мир и царствовать затем на его обломках, другой стремится всего-навсего насадить повсюду культ Сатаны и поставить архипастырями членов своей организации. Их штаб находится в Америке. Когда-то во главе организации стоял Лонгфелло, который называл себя великим служителем Нового Магического Культа. Ее ответвления представлены во Франции, Италии, Германии, России, Австрии и даже в Турции.

Сейчас она отошла на второй план и медленно вымирает. Но совсем недавно появилась другая, ее цель — избрать анти-папу, который станет Антихристом — карателем. Это только два примера, а сколько их, многочисленных и не очень, в разной степени засекреченных, в десять часов утра, в день Пресуществления, по взаимному соглашению устраивающих черные мессы в Париже, Риме, Бругге, Константинополе, Нанте, Лионе, Экоссе!

Ну а помимо крупных организаций и местных объединений, по миру рассыпаны одиночки, и их тайны погружены во тьму. Несколько лет назад умер некий граф де Лотрек. Он отдал в дар церквам статуи, которые он использовал, чтобы обратить в сатанизм своих последователей. Я знавал одного священника в Бругге, который осквернил дароносицу, изготовляя в ней различные снадобья, в том числе для сглаза. Нельзя не упомянуть чистый случай одержимости: историю Кантьяниль, взволновавшую не только Оксер, но всю епархию Сена.

Эта Кантьяниль была помещена в монастырь Мон-Сен-Сюплис. Как только ей исполнилось пятнадцать лет, ее изнасиловал священник, облюбовавший ее для обращения в дьяволоманию. Этот священник был еще в детстве растлен одним духовным лицом, состоящим в секте бесноватых, основанной вечером того дня, когда был обезглавлен Людовик XVI.

То, что происходило в монастыре, где монахини во власти массовой истерии устраивали под предводительством Кантьянили безумные оргии, напоминает события давно минувших лет, историю Гофреди и Мадлены Палю, Урбэна Грандье и Мадлены Баван, иезуита Жирара и де ля Кадьер. Все это дает богатый материал для изучения феномена истерии, с одной стороны, и дьяволомании — с другой. Кантьяниль была выслана из монастыря, и один из аббатов епархии, по имени Торей, изгнал из нее злого духа. Но вскоре в Оксере стали происходить одна за другой скандальные сцены, в центре которых была Кантьяниль,

переживавшая кризисы, во время которых в нее вселялся дьявол. Пришлось вмешаться самому епископу, и она была изгнана из этих мест. Аббат Торей получил взыскание, а дело было отослано в Рим.

Интересно, что епископ, потрясенный увиденным, ушел от дел, затворился в Фонтенбло, где и умер, так и не избавившись от ужаса, через два года.

— Друзья мои, — произнес Карекс, взглянув на часы — уже без четверти восемь. Мне пора наверх, звонить к вечерне. Пейте кофе, не ждите меня, минут через десять я к вам присоединюсь.

Он облачился в свои гренландские доспехи, зажег фонарь и открыл дверь, и тут же в комнату ворвался ледяной порыв ветра, белая крупа кружилась в темноте.

— Ветер проникает сквозь бойницы и выдувает снег с лестницы, — сказала его жена. — В это время года я всегда боюсь, что Луи подхватит воспаление легких. Месье де Герми, кофе готов. Пожалуйста, распорядитесь им сами. К сожалению, мои больные ноги дают о себе знать, и я должна прилечь.

— Увы! — вздохнул де Герми после того, как они пожелали хозяйке доброй ночи, и та вышла. — Она здорово сдала. Я пытался поддержать ее силы тонизирующими средствами, но ей ничего не помогает. Бедняжка, ее организм совершенно изношен, на ее долю пришлось слишком много лестниц.

— То, что ты рассказал, чрезвычайно интересно, — сказал Дюрталь. — Итак, ставка современного сатанизма — черная месса!

— Да, а также колдовство, вызывание демонов и дьяволиц. Но об этом я еще расскажу, или, лучше, я попрошу сделать это одного человека, который осведомлен гораздо больше, чем я. В этих актах сосредоточена вся суть культа Сатаны.

— А в чем состоит принесение жертвы, если оставить в стороне ритуальные убийства?

— Я уже говорил, что тут мы сталкиваемся с большим разнообразием. Вот послушай. — Де Герми вытащил из книжного шкафа пятый том «Мистики» Горра и принялся листать его. — Например: «Эти священники в своем злодействе доходят до того, что приносят во время месс большую жертву. Нанеся ритуальные знаки по центру, ее кладут на специально заготовленный пергамент, а затем оскверняют, удовлетворяя над ней свои гнусные страсти».

— Божественная содомия?

— Черт!

Колокол, приведенный в движение, зазвучал. Стены комнаты задрожали, и воздух наполнился гулом. Казалось, что звук исходит от стен, что камни испускают закрученные в спираль волны. Дюрталь почувствовал себя перенесенным, как по волшебству, на дно раковины, одной из тех, которые хранят в себе шум прибоя. Де Герми, привычный к этому грохоту, хлопотал над кофе, который он поставил подогреваться на печь.

Послышался новый удар, не такой резкий, гул стал затихать. Окно, стекла в книжном шкафу, стаканы на сто ле перестали дребезжать, и только в воздухе дрожало резкое устойчивое эхо.

На лестнице послышались шаги. Появился Карекс, облепленный снегом.

— Тьфу ты, ну и ветрище!

Он стряхнул с себя снег, сбросил одежду на стул, загасил фонарь.

— Еле пробрался через все эти устройства вокруг колоколов. Снег слепит глаза! Что за ужасная зима! Жена уже легла? Что ж, хорошо. Но вы еще не пили кофе?

Дюрталь пододвинул ему чашку. Он подошел к печке, помешал угли, отер слезы, выступившие на глазах от мороза и ветра, и отпил большой глоток из чашки.

— Ну вот, теперь все в порядке. На чем вы остановились, де Герми?