Гегель. Биография

Д'Онт Жак

В том, что Виктор Кузен, либерал, carbonaro в прошлом или в настоящем, был заподозрен прусской полицией в желании установить или укрепить политические связи с немецкими либералами или тайными обществами, и в частности, с Burschenschaft, в этом не было ничего ни абсурдного, ни удивительного, тем более по этой самой причине за ним уже следили Витт и французская полиция. У карбонария всегда рыльце в пушку.

Виктор Кузен уже был в Германии в 1817 г., когда ему было 25 лет. Думал ли он тогда лишь о том, чтобы познакомиться с немецкой философией или у него были особые политические интересы? Теперь это невозможно узнать. Тайная миссия оставляет

следы, только если проваливается.

Не отличавшийся скромностью и застенчивостью молодой Кузен завязал знакомство со множеством писателей и философов; ему сразу понравился Гегель, только что получивший должность в Гейдельберге. Какие общие устремления могли сблизить немецкого философа, который начинал приобретать известность, и молодого французского интеллектуала? Да, конечно, общий интерес к философии, но Кузен так толком и не разобрался в философии Гегеля. Много вероятнее, это было совпадение политических взглядов, как позже подтвердил Кузен: оба были прирожденными либералами.

При таких условиях разве не мог французский визитер, столь радушно принятый, намекнуть Гегелю на кое — какие дела, имевшие отношение к их общим пожеланиям? Когда Гегель в 1824 г. приходит на выручку Кузену, соблюдая при этом величайшую осторожность, так ли уж он не ведает, с кем действительно имеет дело?

Самая высокая инстанция французской полиции поставила в известность прусскую полицию относительно поездки Кузена в Германию в 1824 г., сообщив о подозрительном с политической точки зрения характере поездки. Она мечтала отделаться от этой докуки.

Отстраненный от преподавания, Кузен только умножил свою популярность в либеральных кругах, и особенно среди студенчества. Французское правительство терялось в догадках, как с ним быть. Объявление о предстоящем путешествии в Германию дало правительству шанс. Начальник полиции Франше — Деспере, член Конгрегации, счел, что случая упускать нельзя и составил записку для своего прусского коллеги [376] . Маневр открывал неплохие перспективы. С учетом политической конъюнктуры, положения и известности Виктора Кузена во Франции арест и устранение выглядели нереально: французские власти не хотели рисковать и брать на себя ответственность. Но в Германии, вдали от Латинского квартала, разве нельзя было без шума и особенных трудов взять под стражу малознакомого философа?

376

Записка французской полиции: D’HondtJ. Hegel en son temps. Op. cit. P. 194.

Франше — Деспере действовал, таким образом, очень профессионально. Замысел не удался исключительно из-за непредвиденных осложнений, самих по себе незначительных, к числу которых следует отнести письмо, отправленное Гегелем прусскому министру внутренних дел, добавившееся к резкой реакции герцога Монтебелло, нерасторопности французской миссии в Дрездене, извещенной слишком поздно, дурному настроению саксонских властей, раздорам среди сообщников по нехорошему делу, ловкости виновника и его друзей, с которой они окончательно провалили все предприятие.

Каждое слово записки Франше — Деспере дипломатично намекает на субверсивные намерения Кузена, пересекшего Рейн, и ничего не знавшего о шагах, предпринятых французским министерством. Прусские власти извещались о том, что Кузен сопровождает герцога де Монтебелло

в Дрезден, «где, по его словам, он должен жениться», такая формулировка должна была посеять сомнения в серьезности его матримониальных планов. Подчеркивалось, что французский профессор, «известный своими крайними взглядами», завязал во время своей предыдущей поездки «близкие отношения с профессорами и учеными разных немецких университетов», и что «все свидетельствует тот факт, что путешествие предпринято не без политических целей».

Гегель был среди тех «немецких ученых и профессоров», с которыми Кузен действительно завязал самые тесные и доверительные отношения. Элементарное дознание могло это подтвердить, если вообще была нужда в дознании.

Оповещенная прусская полиция использовала все средства, предписанные соглашениями, действующими в рамках Священного союза, а также недавними общими распоряжениями (Комиссия Мейанса), принятыми для обуздания в Европе либеральных «идей», чтобы добиться от саксонского правительства ареста и выдачи Кузена.

Саксонские власти действовали, несомненно, против своей воли: сообщникам ведь тоже не нравится, когда им диктуют, как себя вести, или заставляют на себя работать. А, кроме того, они, возможно, опасались утраты международного престижа в случае неудачи с эти делом. В таких случаях хуже нет, как оплошать, и они поспешили передать Кузена Пруссии, хотя бы для того, чтобы поскорее умыть руки. И все же высокопоставленные саксонские чиновники испытали заметное раздражение в отношении прусских коллег, повлекшее за собой утрату доверия.

Прусские полиция и юстиция управились со своей задачей превосходно. Сначала они продержали Кузена три с половиной месяца в заключении, а затем до февраля 1825 г. — под надзором.

Когда Гегель узнал об аресте друга? Точного ответа на это нет. Странным образом переписка не дает сведений на этот счет. Не сохранилось ни одного письма Гегеля, которое бы относилось к этому времени! Ни одного письма с 11 октября 1824 г. по 24 апреля 1825 — исключительный перерыв в своей довольно интенсивной переписке? Нужно отметить, что письма, написанные сразу после ареста Кузена в сентябре 1824 г. — это только письма жене во время путешествий в Прагу и Вену, и в частности, то, в котором он ей советует не писать в письмах, посланных по почте, ничего о политике (отправленное из Дрездена 7 сентября 1824 г., стало быть, за месяц до событий). Взаимное молчание, само по себе значимое.

Он сделал остановку в Дрездене и остановился в той же гостинице, которую выбрал во время предыдущего приезда, когда за ним следила полиция [377] . «Случайно» он встретил проживавшего в ней советника Шульце. Были ли у него, кроме этой, еще встречи?

В октябре 1824 г. Варнхаген, комментируя вмешательство Гегеля, его письмо от 4 ноября 1824 г., уточняет, что тот «уже разговаривал с Кузеном в Дрездене» (В³ 376) [378] .

377

См. выше: С. 372–373. и Гл. XV, прим. 9.

378

Vamhagen von Ense. Bl"atter aus der preussischen Geschicte. Цит. по (В³ 376).