Гелий-3
Шрифт:
– Обожаю бензопирен, – сообщил он с набитым ртом открытому холодильнику. – Тот самый, которого загадочным образом не содержат немецкие, испанские и французские продукты. Вкус бензопирена на закате солнца – вкус дома.
Благодаря рынку селян, у него теперь имелся белый деревенский хлеб со слишком высоким содержанием глютена и еще более страшные булки, творог, сыр и масло с превосходящим норму содержанием жира, очередная доза бензопирена и нитритов в пахнущем вишневым дымом килограммовом куске ветчины, соленые огурцы в опасном для здоровья рассоле, сливовица в двухлитровой пластиковой бутылке, сама по себе являвшаяся крупным преступлением, и еще одна бутылка казахского виски. Ко
Каким-то чудом овощи, которые выращивали на балконах и крышах местные экоактивисты, считались официально свободными от загрязнений и от авторских претензий «Биотеха».
Критически взглянув на свои покупки, он оценил их на два года условно плюс штраф, плюс общественные работы, плюс сто пунктов на шкале антиобщественного поведения.
Разместив добычу на полках холодильника и в шкафчиках своей миниатюрной кухоньки, он уселся за отделявший ее от комнаты прилавок и методично уничтожил часть вещественных доказательств.
Электричество пока работало, так что он помыл посуду и залез под душ, где, скорчившись в крошечной ванне, целых пять минут позволил себе оттаивать под горячим искусственным дождем, смывая с себя Дубай, смрад автоматного топлива, вид струящейся по сухому бетону темно-рубиновой крови, хоровой вопль множества глоток и рев автоматов Коробова, в котором отдельные выстрелы сливались в однообразный шум. А также нескончаемое путешествие во мраке и холоде.
А потом он встал, запустил сушилку, сметая потоком горячего воздуха капли воды с тела, и пошел включать дом.
За окном в сгущающихся сумерках стучал по стеклам мелкий дождь, а вдоль стены из балконов бесшумно двигался полицейский дрон, словно сорванная шляпка гриба или миниатюрное НЛО, таращась чернотой сканеров из-под плоского купола, под которым скрывались резервуары с гелием.
Закрыв жалюзи, Норберт опустил свернутый в рулон голоэкран, заслонив окно. Естественно, если бы его в самом деле хотели просканировать, это ничем бы не помогло. Он надеялся, что это всего лишь рутинный патруль.
Вернувшись в кухню, он достал пачку питьевого шоколада, одну из немногих лимитированных, но легальных вещей, которые он сегодня купил в акцизном магазине. Вставив капсулу в кофемашину, он предался чтению шаблонных фраз, громивших его за соучастие в доставке товара на расстояние почти в шесть тысяч километров и обвинявших в выбросе в атмосферу ста сорока семи дополнительных килограммов СО2, а также длинного перечня предупреждений, касавшихся вредных для здоровья веществ, поучений относительно правильной утилизации отходов и под конец – информации о здоровой альтернативе, каковой являлся «Желуделад»™ (без сахара), что бы это ни означало. Надпись проползла до конца, и на упаковке блеснул логотип фонда «Свобода от вредных веществ», а за ним девиз: «Твое здоровье принадлежит Обществу!»
Звякнула кофемашина. Норберт забрал чашку и поставил ее на столик возле своего кресла, затем осторожно выглянул на балкон, но дрон исчез. Он надеялся, что тот полетит в сторону селян, где кто-нибудь собьет его стальным шариком из рогатки или пулькой из пневматической винтовки.
Налив себе сливовицы, он осторожно спрятал бутылку в шкаф, для надежности завернув ее
Включив бронебук, он соединился с банком данных и вывел на экран вид на горную долину в Южном Вьетнаме – полосы тумана над террасами чайных полей и торчащие, словно столбы, поросшие деревьями горы. Пасмурные, туманные сумерки, мягкие, как прикосновение шелка. На фоне розовеющего неба пролетали черные силуэты птиц, легкий ветер шевелил заросли слоновой травы. Не хватало лишь тамошнего странного запаха и мокрой, тяжелой духоты.
Норберт тряхнул головой, пытаясь прогнать образ Каролины, примеряющей на базаре конусообразную шляпу из рисовой соломы, и сухо откашлялся.
Негромко включив «Slaughterhouse Symphony», он приготовил себе контрабандную колу, затем нашел на дне банки с чаем плоскую коробочку, в которой лежала небольшая пластинка с чипом и медными контактами, которую он засунул под головку датчика дыма. Экран домашней панели управления заморгал и потребовал пароля. Норберт ввел пароль, и сервер пришел к выводу, что все системы работают безупречно.
Дом.
Только теперь он был по-настоящему дома.
Доставая из сумки очередные коробочки, он чувствовал себя так, словно наступило Рождество. В утрате омнифона не было ничего хорошего, к тому же она адски затрудняла жизнь. Казалось, будто нарушена его собственная целостность; он ощущал отвратительный вкус беспомощности и унижения, отчего-то ассоциировавшегося чуть ли не с изнасилованием или возвращением к самым мерзким воспоминаниям детства, будто он снова оказался в школе, беспомощный шестилетка, отданный на милость и немилость любого преследователя. К тому же само отсутствие проклятого устройства отрезало его от мира, как будто Кролик временно вырвал ему язык.
С другой стороны, если бы не это, он наверняка остался бы со старыми очками и омником. Тот «блэкстоун», может, и не был последним криком моды, но пока что справлялся. Вот только он погиб в саперских клещах Кролика, а его место с гордостью занял новейший «монолит-CRX». Не какой-то дерьмовый «хуавэй» или «таофэн», но вполне приличный омник в корпусе из фуллерена и арахнофибрового ламината, с наноуглеродным каркасом. И вдобавок к нему – целый набор камер и регистраторов.
Норберт сидел среди распотрошенных коробочек, вкладышей из целлюлозной массы и крахмальных шариков из упаковок, попеременно прихлебывая шоколад, сливовицу и колу и настраивая очередные устройства.
Он начал с самого «монолита», которому необходимо было сперва опознать расположение устройств в его квартире. Новый дисплей окружал голову прозрачной полосой, легкий как перышко – собственно, он практически не ощущался. Сообщения и картинки, казалось, парили в воздухе в полуметре от лица, а с другой стороны их вообще не было видно.
Взглянув на перечень попадающих под контроль омнифона устройств, он с удивлением обнаружил, что получил власть над кофемашиной и музыкальным проигрывателем из соседней квартиры.
Норберт открыл кассету с набором миниатюрных регистраторов в виде ручки или неприметных клипсов, которые можно было пристегнуть к одежде. У него имелось целых две пары шикарных противосолнечных очков в итальянских оправах, на случай, если одни из них кто-нибудь раздавит, регистратор в виде коробочки органической жевательной резинки со вкусом авокадо, а также четыре автономных микродрона, каждый величиной с маслину, с прозрачными реактивными движителями из неохитина. После однократной зарядки они могли летать два часа, автоматически оставаясь рядом с оператором и регистрируя то, что находилось в центре его поля зрения или на что он указал маркером. Он мог отправить их на расстояние до пятидесяти метров от себя.