Ген Химеры Часть 1
Шрифт:
Томас вновь ухмыльнулся и, подхватив девушку на руки, перенес ее на кровать.
***
«Я все еще жив».
С величайшим трудом Ойтуш открыл глаза, чувствуя, что весь мир сжался для него до размеров одной маленькой точки.
Вокруг было светло. Не так, как днем, но и на кромешный ад тюрьмы это больше не походило.
Днем… давно ли он видел настоящий световой день?
Повернув голову набок, Ойтуш
«Где я?»
Он смотрел на лампу до тех пор, пока отвыкшие от света глаза не начали слезиться. Пошевелив пальцами вначале рук, а потом ног, Ойтуш решил, что вполне может сесть. Он обнаружил себя на железной койке, застеленной грязным тряпьем. По соседству стояла еще одна, точно такая же.
Через несколько глубоких вдохов и выдохов, парень почувствовал себя почти сносно: в мышцах была сила, а голова была довольно свежей. Обе локтевые вены были подключены к капельницам, в носу был кислородный катетер — кто-то явно хотел вытащить его с того света. К тому же Ойтуш больше не был облачен в унизительную тюремную робу, на нем были потертые брюки на несколько размеров больше, в изголовье лежал свитер, тоже явно с чужого плеча, а на полу, рядом с кроватью, стояла пара ботинок.
Пахло сыростью и медикаментами, но вместо камня, такого привычного за время, проведенное в тюрьме, Ойтуш находился в некой брезентовой полубочке, напоминающей палатку из старых фильмов о войне.
За спиной послышалось копошение, и Ойтуш резко развернулся, задней мыслью понимая, что его тело среагировало как никогда быстро. Из тамбура в палатку вошел нескладный темноволосый парень в очках и большим фонарем в руках. На вид ему было около восемнадцати лет.
— Как самочувствие? — сходу спросил он, надевая белый халат. — Выспался?
— Можно и так сказать, — ответил Ойтуш, внимательно наблюдая за каждым жестом незнакомца.
Сказать по правде, с каждой минутой он ощущал себя все лучше и лучше. Ойтуш слышал, видел, соображал, а также реагировал на окружающие импульсы гораздо лучше, чем когда-либо в жизни. К тому же чутье подсказывало ему, что в этом странном месте он находится в полной безопасности.
— Честно говоря, мы опасались, что потеряем тебя, — сказал парень, вынимая катер и иглы из вен. Его внимательные темные глаза бегло ощупывали лицо Ойтуша.
— Мы?
— Сопротивление, — кивнул тот. — Слышал о таком?
Этого просто не могло быть. Конечно Ойтуш знал, что в Метрополе существует некое сообщество людей, игнорирующих законы о классах, но их было принято считать отребьем, неспособным жить в социуме.
— Да, приходилось, — только и мог сказать Ойтуш. — Где я?
— Под городом, примерно в районе Окто-Гана, — ответил парень в медицинском халате. — Тюрьма, в которой тебя держали, находится прямо над нами.
Ойтуш посмотрел
— Ты провел там месяц и одну неделю, плюс неделю здесь на стимуляторах и адаптогенах, — “врач” проверял его сухожильные рефлексы.
Ойтуш сокрушенно покачал головой. Значит Сати уже больше месяца живет в чей-то семье. Как игрушка…
— Во время операции твой чип взорвался, чуть не снеся тебе полчерепа, — продолжал парень.
— Что? — не веря своим ушам, переспросил Ойтуш и судорожно схватился за голову. Его пальцы нащупали тонкую бороздку швов, прямо над тем местом, куда ему много лет назад вживили отслеживающее устройство.
— Прости, Ойтуш, таково наше правило, — развел руками незнакомец. — Оставить чип в твоей голове — значит собственноручно сдать себя протекторию. Мы до сих пор живы только потому, что сделали это с каждым. Скрыли свое местоположение.
Вместо слов Ойтуш лишь горько усмехнулся. Без чипа путь к наверх был ему заказан. Без своего паспорта, без “Ока” он был не больше, чем букашкой.
— Да, ты отныне вне системы, но вспомни, ты всегда шел против нее.
— Какая теперь разница? — мрачно отозвался Ойтуш.
— Ты все еще жив. А это важнее всего, — сказал парень, протягивая руку для рукопожатия. — Меня зовут Тора Матиас.
Что-то странное было в лице этого юноши: оно то казалось живым и сочувствующим, то напоминало лишенную эмоций маску.
— Ойтуш Эвери, — представился Ойтуш, крепко пожимая руку и стараясь не рассматривать его слишком долго.
— Да, я знаю, — усмехнулся Тора.
— Откуда?
— Мы присматривали за тобой, Ойтуш, — сказал Тора, напоследок измерив давление. — Вставай, обувайся. Скоро сам все узнаешь. Из первых уст, так сказать.
— Куда мы идем? — поинтересовался Ойтуш, надевая ботинки.
— К Айзеку, конечно.
Услышав это имя, Ойтуш почему-то кинув взгляд на стоявшую рядом койку. Обострившееся чутье подсказывало, что он каким-то образом уже знает этого человека.
— Айзек — глава сопротивления, — пояснил Тора. — Именно благодаря ему ты жив.
— Но зачем ему это? — спросил Ойтуш. — Зачем сопротивлению спасать меня, ведь я никто.
— Поверь, Айзек всегда знает, что делает, — Тора нервно улыбнулся и вышел из палатки. — Сейчас ночь, постарайся не слишком шуметь.
В неярком свете прожекторов виднелись ровные ряды палаточного лагеря, несколько железных ангаров, у входа в которые дежурили люди, вооруженные штурмовыми винтовками. На них Ойтуш разглядел давно снятую с производства полицейскую форму: черные брюки и куртки, жилеты, берцы… да уж, вот тебе и «отребье». Наверху же, вместо неба над головой, был обшарпанный, давящий потолок со следами копоти и обстрелов.