Ген ненависти
Шрифт:
Оуэн откинулся на столешницу и задумчиво посмотрел на него, потирая большим пальцем подбородок.
– А ты думаешь, есть вероятность?
– Не знаю. – Саймон был зол, что Оуэн задает ему все эти вопросы и что он оказался настолько глуп, что дал ему такую возможность. Саймон уже давно признал, что он, скорее всего, положительный. Ему достаточно было вспомнить некоторые вещи, которые он сделал, чтобы понять это. Если однажды он и будет проходить тест, то сделает это по свей воле, и его дяди этот вопрос не касается.
– Как думаешь, у тебя есть проблемы
И что он должен был ответить на это? «Да, я их чувствую прямо сейчас»? Оуэн все равно бы никогда ничего не понял, живя в этом большом доме своей идеальной жизнью со своим М-отрицательным сыном. Саймону нравился его кузен, но иногда ему хотелось кричать о несправедливости происходящего.
– Думаю, не больше, чем кто-либо другой.
– Что ж, это хорошо, – произнес Оуэн. – Кажется, твой глаз в порядке. Ты молод и здоров, быстро восстановишься. Но у организма есть лимит, даже у такого молодого, как твой. Ты понимаешь, о чем я?
Саймон кивнул.
– Я должен перестать играть в регби и заняться вязанием?
Оуэн усмехнулся.
– Что-то в этом роде.
Он постарался произнести это с легкостью, но у него не получилось.
– Ничего, если я погуляю с собакой? – попросил Саймон.
Ему нужно было выйти на улицу. Здесь он не мог дышать.
– Конечно, – кивнул Оуэн через мгновение. – Пес хорошо обучен, подчиняется базовым командам. «Сидеть», «ко мне», «лежать». Но тебе придется убирать за ним. Пакеты в подсобке рядом с собачьим кормом.
– Спасибо, – поблагодарил его Саймон. Он залпом допил оставшийся кофе.
Флэш растянулся на своей лежанке в подсобке, но подскочил, как только увидел Саймона, высунул язык и навострил уши. Джек сказал, что собака принадлежала Антонии. Саймон не был тому свидетелем, но он это знал. Рядом с пакетами валялся поводок, Саймон поднял его и прицепил к ошейнику Флэша. Собака посмотрела на него. Казалось, пес говорил: «Это действительно необходимо?» Саймон дернул за поводок. Собака не сопротивлялась, и ему стало немного легче.
К тому моменту, когда он привел Флэша на кухню, Оуэн уже исчез. Они вдвоем вышли из парадной двери. На улице уже рассвело, птицы усердно заигрывали друг с другом, небо было безоблачным. Саймон сказал бы, что день должен выдаться жарким.
Обычно в это время он уже час как был на работе, загружая нескончаемые раздавленные пластиковые бутылки в измельчитель, который превращал их в гранулы, готовые к тому, чтобы сделать из них что-то еще. Это был неблагодарный и отупляющий труд, плюс от него у Саймона болели ноги, руки и спина. А потом, после работы, были другие дела, те самые, из-за которых рождались неприятности.
По сравнению со всем этим выгуливание собаки было проще простого.
Он повел Флэша через поля тем маршрутом, который быстро вспомнил, вернувшись сюда. За пределами дома его кузена ничего не изменилось. Но внутри? В последний раз, когда он видел своего дядю, ему было двенадцать, и он был гораздо ниже. Оказалось немного неловко
Болезненное ощущение, которое он испытал, когда подумал о той ночи в Корнуолле, было единственным фактором, который заставлял Саймона надеяться на крохотный шанс, что он М-отрицательный. Он мог бы, если бы работал над этим, уговорить себя поверить, что именно обстоятельства заставили его сделать то, что он сделал на ферме, а не какой-то врожденный недостаток. Поверить в то, что поломан не он, а общество, в котором он жил. Со всем этим Саймон мог справиться. С чем он больше не мог совладать, так это с тем, чтобы продолжать жить в серой зоне, в неизвестности, оставаясь непроверенным и дальше.
Потому что когда окружающие не владеют информацией, они считают, что ты плохой.
По крайней мере, собака не задавала ему сложных вопросов. Флэш был огромен, у него были очень страшные зубы, а фекалии выглядели так, будто их оставил медведь. Пес почти не лаял и не дергал поводок, так что Саймон спустил его, хотя и запаниковал, когда к ним подбежала маленькая глупая дворняжка с курчавой белой шерстью и пронзительным тявканьем. Но Флэш просто зарычал на нее, и она убежала. В этом определенно что-то было. Антония всегда относилась к Джеку так, будто он сделан из стекла. А собака, казалось, добавляла ему защиты.
За полями показался парк. Саймон прибавил скорости, собака последовала за ним, затем мальчик притормозил и медленно побежал к качелям. Он забрался на них, в то время как Флэш отошел, чтобы понюхать кусты. Саймон уперся пятками в резиновый коврик и осторожно качнулся взад-вперед. Он пришел сюда, чтобы передохнуть, дать себе возможность подумать, но теперь понял, что это было последнее из того, в чем он нуждался. Он просто хотел, чтобы сегодняшний день закончился.
– Джек?
Это был женский голос, относительно молодой, насколько он мог судить. Он сильнее сжал цепи от качелей и повернулся, чтобы посмотреть на девушку. Она стояла в нескольких метрах. Черные легинсы, кроссовки и топ, обнажающий пупок. Ее волосы были собраны в высокий хвост, а телефон был закреплен на руке. Волна чего-то похожего на электричество пробежала по его телу.
– Нет, – проговорил он. – Я Саймон.
– О! – Она покраснела. – Я думала… Это собака Джека, верно? – Она указала на Флэша, который прислонился одной лапой к ближайшему дереву.
– Ага. Это Флэш. Я двоюродный брат Джека. Приехал навестить его на несколько дней.
– О, – снова произнесла она. Наконец она посмотрела на него должным образом и моргнула. – Подожди, ты сказал «Саймон»? Я Джинни.
– Джинни? – Он уставился на нее. – Джинни Раббино?
– Это я. Ну то есть официально уже Джинни Слоан. Я взяла фамилию отчима давным-давно. Ты не узнал меня, не так ли?