Ген подчинения
Шрифт:
— Так, мы шли вдоль Савичевского переулка, свернули на Грязную, потом на Малую Южную, кажется… — тихонько бормотал шеф под нос. Видно, он тоже бывал в этих краях нечасто, и карта города, которая, как мне кажется, отпечатана у него в голове будто в атласе, его подвела. — Ну же, Анна, помогайте!
— Так я не учила эти районы, — попыталась защититься я.
— У вас великолепная зрительная память, а карта города висит у меня в кабинете! Вспоминайте!
И, как всегда бывает в такие моменты, моя замечательная зрительная память мне отказала. Я вспомнила, как стою и смотрю на пересечение Савичевского переулка
Только я открыла рот, чтобы сказать об этом, как тяжелая железная дверь отворилась, и наружу выглянул субъект, одетый так похоже на Волкова, что я сначала даже дернулась к нему.
К счастью, я быстро сообразила, что это не Эльдар. На субъекте был такой же бесформенный пиджак значительного большего, чем полагается, размера (наверное, Волков купил свой у старьевщика), такая же кепка «заводского» фасона, и такие же мешковатые штаны.
Вот только на местном жителе красовались щегольские кожаные сапоги с пряжками и на небольшом каблуке, на пальцах сияли золотые кольца, и пахло от него перегаром. Да и возрастом он был значительно старше Эльдара — лет как минимум двадцати пяти, скорее больше.
Он вытащил из кармана металлически блеснувший портсигар, щелкнул крышкой, обернулся в мою сторону… и замер.
Я тоже замерла, соображая, что же я сделала не так. Должно быть, даже грязная и растрепанная, я выглядела подозрительно на этой пустой улице, тем более, что у моих ног жался грязный кот.
— Эй, барышня, — вдруг сказал субъект. — Сигаретку хочешь?
Обращение на «ты» от Марины наполняло меня теплом по самую макушку. Обращение на «ты» от этого типа словно окунуло в нужник. Но все же я подумала: он вышел из этого дома, куда, если верить крысам, увели Волкова! Может быть, если втереться ему в доверие, и я туда попаду?
Мурчалов стукнул меня лапой по ноге, мол, не ходи. Но я не обратила на него внимание. Подошла к типу и протянула руку к его портсигару.
— Спасибо, добрый че…
Но я не успела договорить. Тип схватил меня за протянутое запястье и дернул на себя, одновременно врезав коленом в солнечное сплетение.
Наверное, более опытный и лучше дерущийся человек сообразил бы, что делать. Я ничего не смогла, только согнулась пополам от неимоверной, парализовавшей меня всю боли.
Тут мне добавили сзади по темечку, и я отключилась.
Глава 15. Волчья воля — 3
Где-то мне доводилось читать, что от удара по голове человек вырубается ненадолго — на минуту или две, бывает, даже меньше. Если бессознательное состояние затянулось, это уже повод для паники и может говорить о том, что вас помяли не на шутку.
Мне кажется, я пробыла без сознания всего несколько секунд, может быть, десять или двадцать. Двое неизвестных только-только успели втащить меня сквозь железную дверь — я еще увидела за нею кусок улицы, того щеголетоватого молодчика и шефа, который со взволнованным мяуканьем пытался прорваться ко мне. Прямо на моих глазах Щеголь пнул шефа ногой в тяжелом ботинке, да так, что тот отлетел куда-то в сторону. Мяуканье оборвалось.
Я хотела закричать и вырваться, но в первые несколько секунд руки и ноги меня не слушались.
— Тяжелая, черт, — пожаловался тот, кто держал меня за руки сзади. — Упитанная так-то для нищенки!
Упитанная!
Эта реплика придала мне сил, и я начала отчаянно вырываться.
— Тихо, девка! — рявкнул тот, кто назвал меня упитанной. — Не рыпайся, а то без зубов останешься!
Я удвоила усилия и заодно заорала.
Где-то за моей спиной хлопнула дверь и, по всей видимости, раздались шаги, но я их толком не слышала, потому что продолжала вырываться.
Сперва мне это удалось, и я упала на пыльный деревянный пол, рванулась к выходу — но там меня уже ждал тип в щегольских сапогах. Я хотела ответить ему добром на добро и врезать в солнечное сплетение, но он выставил вперед руку, в которой блеснул нож.
Совсем как в той истории с кофе, только на сей раз у меня не было ножа наготове: он был пристегнут к бедру под юбками, так просто не вытащишь. Пока я нагибалась за ножом, сзади подскочил кто-то еще. Я не увидела его, только услышала. Попыталась врезать локтем, но этот детина был куда выше и тяжелее меня — и гораздо выше этого, в сапожках, — поэтому ему удалось заломить мою руку без особого труда.
Я завопила: было действительно больно, мне даже показалось, что что-то хрустнуло и треснуло!
Как всегда бывает при резкой и внезапной боли, к горлу на секунду подступила тошнота — которая тут же сменилась волной всепоглощающей, душной ярости.
Дальше не помню, как я дралась, помню только, что в результате меня сдерживало шестеро (одна из них, кажется, особенно дебелая дама), и что, прежде чем они дотащили меня в лабораторию, им пришлось связать меня кожаными ремнями.
Наверное, мне повезло, что никто и в самом деле не выбил мне зубы. Но в тот момент я не расположена была считать хоть что-то из случившегося везением.
И вот теперь я стояла, пристегнутая к поставленным на попа весам или, может быть, еще какому-нибудь приспособлению, сверля взглядом противоположную стену — и себя саму в зеркале.
Кроме меня, кажется, в комнате никого не было: мою голову тоже примотали к весам, это мешало обзору, но я не слышала никаких звуков и никаких запахов, кроме химических.
Минуты тянулись. Священная ярость берсерка начала понемногу успокаиваться, и на смену ей пришла тянущая и ноющая боль в вывернутой руке, а также тяжелое гудение в голове. Наверное, меня все же приложили сильнее, чем показалось. Вдобавок, от кляпа болела челюсть, и нестерпимо раздражала слюна, текущая вниз по подбородку.
Вместе с болью вслед за яростью явился страх.
Я наконец сообразила, что нахожусь в глубочайших городских трущобах, в самых застенках преступной организации, которая до этого посмела организовать нападение на полицию и ни за что ни про что убила троих человек. Конечно, шеф знает, где я — но я ведь не знала, что стало с шефом! Насколько сильно ударил его этот человек в ботинках? Цел ли он?
Увы, у котов куда более хрупкие животы, чем у людей: у них нет там мышечного каркаса. Умело направленный пинок под ребра может кота даже убить. И с этой грязной шерстью никто не поймет, что Василий Васильевич генмод (или никто не поймет, что он генмод из уважаемых; ведь бывают и нищие, из тех, что промышляют грабежом и разбоем), не окажет ему помощь!