Гендерное общество
Шрифт:
участников дебатов) представляет собой вечную модель, которой должны подражать все
остальные формы семьи. В 1960-х гг. антрополог Рэймонд Бердвистелл придумал название
«сентиментальная модель» для описания того, как люди в сельском штате Кентукки рас-
сказывали или «вспоминали» о своих семьях, причем эти воспоминания, как он указывал,
имели очень мало сходства с реальными семьями рассказчиков. Часто наши описания семьи
соответствуют больше некой мифической
Преобразованное в общественную политику, это туманное и антиисторическое видение часто
сопровождается нарушениями слуха, не дающими услышать неприятные звуки
современности — какафонию голосов различных групп людей в демократическом обществе,
гул рабочего места, доступного теперь и мужчине, и женщине, шум телевидения, рок- и рэп-
музыку, оргиастические стоны сексуальной
революции.
Большая часть дебатов о семейных ценностях — это смещенная в другое пространство ссора с
феминизмом, который часто несправедливо обвиняют (или, наоборот, благодарят) за то, что,
может быть, было единственным значительным преобразованием американского общества в
этом столетии: появление женщин на рынке труда. Этот процесс намного предшествовал
современному феминизму, хотя нападение на «женскую тайну», начатое женским движением
в 1960-х гг., дало работающим женщинам политический ориентир для их намерений и
стремлений.
Наконец, большая часть дебатов о кризисе семьи базируется на неправильном чтении
истории. Хотя мы думаем о семействе как о «частной» сфере, теплом убежище от холодного
конку-
183
рентного мира экономической и политической жизни, семья никогда не была таким
обособленным миром. Современная семья выстроена на широкой основе экономической и
политической поддержки; сегодня ее поддерживает инфраструктура, включающая
общественное финансирование дорог, школ и покупки домов, а также юридические правила,
регулирующие брак и развод. Рабочее место и семья глубоко взаимосвязаны; «заработная
плата семьи» организует семейную жизнь, также как и экономику, выражая идеализированное
представление о том, чем семья является и должна быть. Этот общественный компонент
частной сферы часто невидим в текущих дебатах о семье, частично потому, что он глубоко
встроен в наше историческое развитие. Современный «кризис» пришел к нам из начала XX
столетия, но происхождение сегодняшней дилеммы коренится в нашем национальном
прошлом.
Очень краткая история американской семьи
С самого начала американская семья использовала те блага, которые появились в результате
резких изменений в
Хотя отеческая власть была все еще ядром «упорядоченной семьи», новая этика
«эмоционального индивидуализма» вела к идеалу более теплых и близких отношений между
мужем и женой и между родителями и детьми. Следуя «наплыву чувств», мужчину и
женщину поощряли вступать в брак на основе взаимной привязанности; брак расценивали как
«союз индивидов», а не как «союз двух генеалогий». Уменьшилось число случаев жестокого
обращения мужей со своими женами: снизилось количество избиений жен, а также мужей,
настаивавших на своих супружеских «правах». Родители стали менее жестоки к своим детям,
о чем можно судить по данным о снижении частоты телесного наказания детей4.
Американские женщины имели больше свободы, чем европейские. Без приданого,
связывавшего жену экономически с ее семьей и с правом сохранять владение своим
имуществом при вступлении в брак, они гораздо легче могли и выйти замуж, и вступить в
повторный брак. Таким образом, американская семья XVIII и начала XIX в. меньше походила
на миниатюрную монархию и больше на «небольшое содружество наций», в котором муж,
жена и дети «работали вместе как члены общего предприятия». Было гораздо меньше
дифференциации между
184
«его» и «ее» сферами: женщины и мужчины работали и дома, и вне его; женщины
производили многое из того, что необходимо для семьи; мужчины работали, следуя ритму
семейного, а не индустриального времени. Поскольку и женщины, и мужчины работали, оба
родителя принимали участие в воспитании детей. Историк Джон Демос пишет об «активном,
полном отцовстве, пронизывавшем всю ткань домашней и производственной жизни».
Фактически вначале XIXв. руководства по воспитанию детей писали отцы, а не матери, и
ребенка в основном воспитывал родитель соответствующего пола, следуя неофициальной, но
общепринятой модели разделения воспитания по половому признаку5.
Однако впервые десятилетия XIXв. этот мир изменился. К середине столетия разрыв между
работой и домом резко обозначился, и в действительности, и в идеологии стало утверждаться
разделение сфер. Семейную жизнь «вырвали из мира работы». Рабочее место и дом стали
четко обозначенными его и ее сферами.
В 1849 г. лорд Альфред Теннисон выразил это разделение сфер в поэме «Принцесса»:
Мужчина для поля, а женщина для очага. Мужчина для меча, а она для иглы. Мужчина с головой, а