Генерал-адмирал. Тетралогия
Шрифт:
— Ну, с лабораторией понятно, а вот десять тысяч рублей, кои ты просишь выделить господину контр-адмиралу Можайскому [18] на его эксперименты…
— И то надобно брат. Опять тебе говорю: обо всем, что предлагаю, много и напряженно думал. И о Можайском, и о Джевецком. [19] Обо всем, что прошу, — думал. Коль доверяешь мне — поддержи.
Государь император сдвинул брови, минуту поразмыслил и нехотя кивнул:
18
Можайский
19
Джевецкий Степан Карлович — русский ученый и изобретатель польского происхождения, разработчик и строитель подводных лодок.
— Ладно, быть по сему. Велю Бунге на все денег сыскать.
— Я еще об одном хочу тебя попросить, брат, — осторожно сказал я, заметив, как братец-государь начал подниматься. Раз уж разговор так славно пошел, почему бы не двинуться чуть дальше, к темам, которые я еще только планировал затронуть? Нет, время, конечно, было, но кто знает, сколько мне придется ловить нужное настроение? А тут вроде бы одно к одному. Попытка — не пытка, не так ли, Лаврентий Павлович?
— Ну, чего еще?
— Тут дело такое… — Я сделал многозначительную паузу. — Нам уже сейчас, государь, не хватает стали для кораблей. От того на казенных предприятиях, кои имеют право только ту сталь использовать, что на российских заводах приобретена, строительство кораблей сильно затягивается. Не дай бог какая поломка, как вон на Ижорском заводе, где у них прокатный стан не так давно поломался, — сразу строительство останавливается. Потому как железа и стали такого качества, которое на корабли идет, в России производится мало. Да и с орудийной сталью тоже не все хорошо.
Государь нахмурился:
— О том я не хуже тебя ведаю. Что ты предлагаешь? Сталь на английских и немецких заводах закупать? Так уже закупаем. Неужто ты хочешь совсем от закупок на наших заводах отказаться? Тому не бывать! Пусть даже английская и немецкая сталь будет лучше и дешевле. Со своего промышленника я еще и налог возьму и тем разницу верну, а немцам да англичанам что отдано — то пропало. Да еще наши промышленники нашим же рабочим жалованье выдают, а те его на рынок да в кабак несут — и опять же их рубли с копейками в казну оборотом да налогом возвращаются, — сердито выговаривал он. — Совсем ты, Лешка, со своим флотом голову потерял…
— Да не о том речь, чтобы у иностранцев металл покупать! — ввернул я, когда его величество слегка утихомирился. — Наоборот. Думаю я в одном деле лично поучаствовать. Завод сталелитейный поднять.
— Чего? — удивился Александр. — Ты?!
— Ну да. На Южном Урале, неподалеку от станицы Магнитной, есть богатое месторождение. Железо там доброе, на нем сейчас Белецкие заводы работают. Только они от рудника далеко, почти в ста верстах, а я думаю прямо на месте завод ставить.
— И что? — слегка ошарашенно переспросил брат.
— Так ведь добираться туда неудобно, — пояснил я. — Глухомань сплошная. Дорогу бы туда проложить
— Тьфу ты! — в сердцах воскликнул Александр. — Опять в расходы вводишь! Этого тебе мало?! — Он потряс моей запиской.
— Это другое, брат, — возразил я. — Завод же я за свой счет строить буду. Да и как построю, тебе от него налоги и иная прибыль пойдет, как ты мне тут и расписал. Может, когда развернемся, и вовсе перестанем сталь у англичан и немцев закупать. Только без железной дороги мне такое дело не осилить.
Брат ругался минут пятнадцать, но затем, воровато оглянувшись, сунул руку за голенище сапога и, достав фляжечку, плоскую и слегка изогнутую так, чтобы плотно прилегала к ноге и не топорщила голенище, отхлебнул из горлышка и перевел дух. Затем отхлебнул еще и махнул рукой:
— Ладно, давай свою бумагу. Ни за что не поверю, что она у тебя уже не заготовлена. Ох, Лешка, какой-то ты стал весь бумажный, после того как с лошади сверзился. Как-то тебя странно о землю приложило…
А у меня засосало под ложечкой. По лезвию ножа хожу… С другой стороны, куда деваться-то? К тому же к Николаю Христиановичу без подписанной государевой рукой бумажки идти — так я эту железную дорогу до морковкина заговения ждать буду. А я планирую в 1885-м уже стройку начать.
— Ну что, всё теперь? — поинтересовался брат, поставив на подсунутой мною записке размашистую подпись.
— Всё. — Я убрал подписанную бумагу в папку, размашисто перекрестился и низко, в пояс, поклонился императору. — Спасибо тебе и храни тебя Бог, брат мой и император.
Александр едва заметно дернулся, но затем махнул рукой:
— Ладно, иди. На Рождество ждем в гости.
Я еще раз поклонился и, выйдя из кабинета, едва не рухнул сразу за порогом. Похоже, получилось… Даст Бог, теперь император будет воспринимать меня по-прежнему своим родным братом, пусть слегка и свихнувшимся на религиозной почве, но при этом ставшим даже более полезным. А это хорошо… очень хорошо!
До своего особняка я добрался уже в сумерках. И, едва войдя в спальню, повалился на кровать не раздеваясь — только сейчас понял, как меня вымотали эти четыре дня. Но черт возьми, у меня получилось! Я прошел два самых главных экзамена. И хотя у меня впереди их еще будет множество, самое главное, что они будут. А раз так — прорвемся! Мы же русские…
Глава 8
— Здравия желаю, ваше императорское высочество!
— Заходи, Степан Осипович, присаживайся.
Я благожелательно указал рукой на диван у стены. Ну не за столом же мне принимать капитана первого ранга Макарова. Легендарная личность! Правда, основные события его жизни я помнил смутно. Он был, ну или считался изобретателем ледокола (правда, после письма Менделеева я уже не был в этом уверен). Полярный исследователь и артиллерист. Командующий Первой тихоокеанской эскадрой в Русско-японскую. Там же и погиб. Однако в настоящее время Степан Осипович был известен как лихой офицер-минер и деятельный военачальник, хотя многими и почитался за выскочку, чрезвычайно любящего себя подать и покрасоваться. Но на планируемую должность он мне подходил как никто другой. Оставалось его уговорить.