Генерал-адъютант его величества
Шрифт:
Император меж тем посмотрел на свой брегет, счел, что времени уже много, чтобы, не торопясь, успеть на заседание Государственного Совета.
Молча посмотрел на собеседников, не увидел в них откровенного противодействия, кивнул. Распорядок этого дня постепенно раскручивался, и сделать уже было ничего нельзя. Сам вчера учредил, час в час. Приходилось лишь как можно естественнее и эффективнее пройти эту дорогу. А там, Бог простит!
Император уверенно шел впереди, за ним цесаревич сначала пропустил Макурина, но Андрей Георгиевич отрицательно покачал головой. Это был не его путь, и не ему было спорить и соревноваться. Поэтому
Августейший монарх, у которого что ли на спине были глаза, почувствовал сарказм ситуации. Вторую половины дороги они шли как бы парадным строем, слева был Николай I, справа — будущий Александр II, а между ними, ха-ха, попаданец Макурин!
Историческая несуразность такой ситуации настолько позабавила его, что в зал Госсовета он вошел с настолько странной улыбкой, что остальные члены не то, что не решались подойти к нему поговорить, даже благословения не попросили.
Впрочем, Макурин не почувствовал здесь бедным чиновником. Скорее, могущественный авианосец среди гражданской рухляди.
Цесаревич Александр тоже был довольно лапидарен. Сделал начал небольшое ведение, потом сам «Указ его императорского величества, нашего любимого отца Николая I», закончил его снова своими словами и сел обратно, не ожидая вопросов, которых, надо сказать, уже и не было.
Как позднее пояснил сам цесаревич Александр, он выступал, главным образом, для протокола, который опубликуют назавтра в российских и зарубежных газетах, а отечественные дипломаты разберут на цитаты в качестве доказательств в иных странах. Члены Госсоветы за редким исключением, были действующие или отставные чиновники высоких классов. Все интересующиеся давно уже были информированы по своим каналам, а кто не интересовался, так тот и сегодня оказывался сугубо пассивен.
Впрочем, Макурин это и без того обо всем догадывался. Госсовет был не первым и не последним в этом ряду как бы важных органов. В ХХ веке — Верховный Совет СССР, в XXI веке — пресловутая Госдума и прочее.
Ни в одном из них Макурин, разумеется, не был, но значительная подоплека политической истории позволила ему говорить медленно, со вкусом. Как и Александр, он выступал не для членов этого органа, это был проповедь для простого народа, совершенно не понимающего, что происходит и даже, где находится эта гадская Турция. Они по-прежнему считали, что наш Бог он единственно правильный, а турки — это наказание Божье.
Макурин был, конечно, не дурак, чтобы это отрицать, он просто подвинул это на второй план. А на первый он выдвинул тоже два значимых тезиса — россияне — это богоизбранный народ, и, второе — турки — природой выдвинутый агрессивный народ, который надо только из-за этого уничтожать.
Слова были простые, отнюдь не эмоциональные и Макурин надеялся, что на Западе хотя бы услышат, а, может, и поймут, что уже верилось с трудом. Главное же, в ближайшие же дни священники всех церквей будут доводить до своих прихожан проповедь своего министра и святого.
Ему лишь оставалось надеяться, что среди них не окажутся столь умные и не начнут выверять нового богоизбранного народа. При чем не русского, а россиян! Пусть над этим ломают голову современники других веков!
Речь, или так сказать проповедь министра религий Макурина слушалась относительно внимательно. Ну как внимательно… собрание в основном его высокопревосходительств — не толпа школьников, визгами и криками прерывать не будет. А протестные окрики, как говорил император Николай, в любом случае, невместны. Не тот контингент!
Но Андрей Георгиевич, когда выступал, несколько раз ловил спокойные внимательные взгляды членов Государственного Совета. Менталитет жителей XIX века был еще не протестный, не определяющий во главу угла, прежде всего, свое мнение. Нет, здесь больше всегоставилось умение выделять курс государства, то есть императора. И вот эти взгляды, очень оценивающие, кстати, главным образом, и пытались выделить из речей его императорского высочества, наследника и цесаревича, его высокопревосходительства министра и действительного тайного советника все нюансы реформ, их темпы и устойчивость курса. Что подразумевает император Николай I под понятием «свободы религии» и собирается ли проводить реальные преобразования?
Ведь ныне правящий император, с одной стороны, ранее был знаменит отсутствием любых реформ. И не потому, что не возможно, а потому, что не хотелось. Николай I известен патологическим нежеланием любых изменений, даже самых незначительных. А тут такие радикальные реформы. Поддержит ли он реформатора до конца? Не будет ли как у Сперанского, кстати, тоже здесь сидящего, и Александра I? Тот решительно поддержал вначале и совершенно отказался в конце.
Но с другой, Макурин является очень влиятельным человеком, даже в какой-то мере непонятным существом. Многие из собравшихся здесь, честно говоря, даже не знали, является ли святой человеком. Во всяком случае, обычным человеком. Однако, самое существенное было то, что Макурина почти точно поддерживает Господь Бог. А Вездесущий Покровитель Наш Небесный явно больше, чем император Николай. Не заставит ли он его изменить курс развития страны?
Как понимал Макурин, эти вопросы, стоящие перед членами Госсовета, были куда значительнее, чем намерение бунта, или, хотя бы, непослушания. Ох уж эти вопросы! Во всяком случае, он сам хотел бы получить эти четкие ответы.
Но пока заседание Совета закончилось. Члены императорской семьи, в том числе и Николай I пока подтвердили свое прочное намерение идти обозначенным курсом реформ, и сам министр был покоен и тверд. А остальное, по-видимому, будет явно со временем.
Сам Макурин был реально в этом заверен и с таким убеждением покинул заседание Государственного Совета…
Дабы оказаться на другом заседании, совершенно для него неожиданном. Вообще-то министр, как полагается, хотел было поехать к себе в министерство, чтобы там в тишине и покое готовится к встрече послов, проверить тезисы еще недописанной речи и так далее. Мало ли работы у министра XIX века?
Пусть пока министерство еще полностью не построено и даже рабочий кабинет министра расположен в бывшем Священном Синоде, главное — он совернейше готов к эффективной работе!
А вместо этого император настоятельно пригласил, почти приказал ему прийти в императорский кабинет и слушать кого-то, наверняка, военного министра А.И. Чернышева. Зачем ему? Как попаданец, пусть и не историк, он все равно в целом знает больше, чем император и его министр.