Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919
Шрифт:
Первые шаги во внутренней политике предпринимались немедленно по мере занятия территории Дагестана. Прежде всего они касались нормализации обстановки, прекращения межнациональных конфликтов, социально-бытовых вопросов. Так, после захвата Дербента Бичерахов записал в своем дневнике:
«1) Дербент. Успокоить население.
2) Вызвать представителей мусульман. Войти в соглашение.
3) Через дербентских мусульман войти в соглашение с мусульманами Баку, Кубинского уезда [Бакинской губернии] и Дагестана.
4) Постараться связаться с петровскими представителями и войти в соглашение.
5) Организовать охрану железнодорожного пути и связи.
6) Назначение районных и участковых начальников.
7) Установление местного суда и суда окружного в преступлениях государственных и между разными национальностями в Баку, Дербенте, Петровске, Кубе, Шемахе и Темир-Хан-Шуре.
8) Школьный вопрос.
9) Вопрос санитарный.
10) Вопросы
Особенно сложной была проблема беженцев из Баку. В Петровске большое количество беженцев-армян располагалось в городском саду и в районе вокзала. Положение их было плачевным: много людей умерло от разных болезней; им не хватало воды450.
Бичерахов, безусловно, разделял власть военную и власть гражданскую. Если первой он намеревался владеть безусловно и единолично, то с последней явно не знал, что делать. Наблюдавшиеся им бесчисленные примеры зачаточных местных государственных образований (большевистский Баксовет, Муганская диктатура, бакинская Диктатура Центрокаспия, диктатура Тарковского, Горское правительство, Терский Казачье-Крестьянский совет и др.) не вызывали никакой реакции, кроме горькой иронии. Он наотрез отказывался от диктаторства, которое ему неоднократно предлагалось услужливыми помощниками. «Еще в Баку мне хотели навязать диктатуру (единоличную), но я уклонился. Здесь (то есть в Петровске. – А. Б.) опять все шло к тому, но я отказался. Я смотрю так, что, кто бы ни был диктатор, через две недели он будет спровоцирован и падет»451. Что конкретно вкладывалось Бичераховым в понятие «диктатура», разобрать сложно. Имевшиеся перед его глазами свежие примеры «диктатур» – Муганская, Центрокаспия и Тарковского – таковыми ввиду реального отсутствия у них сил и средств на деле не являлись. Это были слабые режимы, власть которых подчас (в случае с Тарковским) не распространялась дальше «правительственного» кабинета.
Вместо этого Бичерахов «подал мысль» о создании «Кавказо-Прикаспийской краевой власти», сформулировав ее суть весьма туманно: «Власть эта на местах никакого значения иметь не будет, но будет иметь на этой окраине русское лицо и будет олицетворять русскую государственность. И будет иметь огромное значение в сношениях с иностранцами (соглашения, займы)»452. Сбереженное «русское лицо» Кавказа эта власть передаст в руки Учредительного собрания, которое и решит участь страны. В этом – основная функция формируемой власти. Непредрешенчество, свойственное большинству белых режимов, взяло верх и здесь. В то же время Бичерахов не настаивал на реставрации царских порядков и был совсем не против предоставления широких автономий кавказским народам, вплоть до избрания национальных правительств.
Свое темное «народничество» Лазарь Бичерахов не без помощи своего брата, опытного революционера-меньшевика, направил в социалистическое русло. Лазарь не раз запрашивал Георгия о содержании тех или иных политических терминов, социализме и проч., искренне пытаясь разобраться в российском политическом хаосе. Перечни вопросов к брату составляют десятки пунктов. Разумеется, в столь короткий срок нельзя было освоить тонкости политических и экономических платформ многочисленных социалистических партий. Делая выбор, он руководствовался накопленной за минувшие месяцы эмпирией: большевики ассоциировались у него с террором, эксплуатацией межнациональной вражды, соглашательством с внешним врагом. Эсеры и меньшевики, ведшие борьбу с большевиками в Баку и на Тереке, понимались им как продолжатели «русского» дела, отстаивавшими единство страны, верность союзникам. Лазарь Бичерахов становился правым социалистом, но не через знания, а через практику.
Думается, что политические метания Бичерахова в немалой степени были обусловлены тем, что рядом с ним не оказалось политиков общероссийского масштаба. В Баку и Петровске, в отличие от Ростова, Екатеринодара, Омска или Уфы, не оседали бежавшие из Петрограда члены Временного правительства, депутаты Государственной думы и Учредительного собрания. В Ростове, например, появление добровольческого движения в начале 1918 г. сопровождалось и даже опережалось складыванием антибольшевистского политического течения, возглавляемого видными политиками и чиновниками. В Закавказье центром политической жизни стал Тифлис. Баку, Дагестан и Терек являлись ареной острой и многовекторной межэтнической борьбы, лишь самым поверхностным образом оформленной политическими институтами. Победоносно шествовавший со своим отрядом Бичерахов наблюдал лишь бежавший, по его словам, «быстрее синематографа» [9] невероятный калейдоскоп событий, лиц, интересов453.
9
Любопытно,
К началу октября проект построения власти на Кавказе по инициативе Бичерахова обсуждался в Дагестане, Закаспии. Он был направлен на Терек, Казачье-Крестьянскому совету. Бичерахов ожидал к себе делегатов из Дагестана, Терека, Закаспия и Мугани.
12 октября по призыву Бичерахова в Петровске было созвано совещание из представителей «не занятых неприятелем и сохранивших верность России» областей. В этот день из Петровска в Энзели поручику С.Г. Альхави сообщалось: «Организуется краевая власть. Правительство накануне формирования»454. Заседания проводились семь дней, и 19 октября съездом окончательно было утверждено Положение о Кавказско-Каспийском союзе областей (в дальнейшем чаще всего он именовался просто Каспийско-Кавказским союзом), в состав которого вошли девять представителей (двое от Терского Казачье-Крестьянского правительства, двое от Закаспийского исполнительного комитета, двое от Мугани и Ленкорани и по одному от городов Петровск, Дербент и Армянского национального совета).
По Положению Совет обладал широкими полномочиями: назначал главнокомандующего, вел переговоры с союзниками, формировал местную казну и местное законодательство4.
Здесь же было объявлено об избрании Временного Союзного правительства – исполнительного органа Совета Союза – немногочисленного по составу: главнокомандующего и заведующего военно-морским отделом, заведующих финансами Союза, внешними сношениями, внутренними делами (с отделами: путей сообщения, торговли, земледелия, почт и телеграфа) и судной частью. В первоначальном проекте Временного Союзного правительства не было должности заведующего отделом народного хозяйства. В позднейших документах она упоминается.
Общими политическими целями нового государственного образования были объявлены: восстановление российской государственности и воссоединение разрозненных областей «Российской демократической республики»; продолжение борьбы с германо-турецкой агрессией в согласии с союзниками; наведение порядка и водворение законности на основах, существовавших до 25 октября 1917 г.456
Нельзя не обратить внимания на зачаточный характер властных институтов Каспийско-Кавказского союза: и Совет, и правительство малочисленны, их функции прописаны общо, а деятельность Совета объединяла и законодательную и исполнительную работу. Правительство не имело формального главы, и таковым, очевидно, нужно было считать главнокомандующего Бичерахова. Во всяком случае, в одном из документов Союзного правительства он назван «единственным, имеющим авторитет, [чтобы] созвать Временное правительство», в другом назван «председателем»; а в мемуарах бывшего начальника полевых войск Кавказской армии Б.В. Никитина Бичерахов именуется «председателем Временного правительства Союза Прикаспийских областей»457. Бичерахов же фактически принимал решения по кадровому составу правительства, хотя установленный на съезде делегатов Кавказско-Каспийского союза порядок предусматривал иное. Сохранилась черновая запись, сделанная его рукой, в которой напротив каждой должности стояло две-три фамилии и одна из них была выделена. В другой «памятной записке» Бичерахов отмечал: «Уничтожить всякие выборные начала, все лица по назначению»458.
Контингентом, из которого Бичерахову пришлось черпать кадры краевой администрации, стали прежде всего остатки чиновничьего аппарата областного уровня, пережившие большевиков в Порт-Петровске, Темир-Хан-Шуре и Дербенте или возвращавшиеся вслед за Бичераховым из Баку. Правда, им он не доверял. «Все власти (бывшие) здесь, но все это дискредитировано и беспочвенно», – сообщал он брату459. По убеждению Бичерахова, «никто из офицеров и гражданских лиц, принимавших участие в управлении краем, не может быть принят в дело»460. Исходя из этой установки круг лиц, могущих быть назначенными на административные должности, был узок. Например, на должность члена военно-окружного суда был приглашен престарелый генерал Н.К. Галицинский – участник Польской кампании 1863 г. и Русско-турецкой войны (1877–1878), уволенный в отставку 20 лет назад461. Для сравнения можно напомнить, что у руля гражданского управления на территории, контролируемой Добровольческой армией, оказались виднейшие российские чиновники и политики, такие как бывший царский министр иностранных дел С.Д. Сазонов, бывший министр финансов Временного правительства профессор М.В. Бернацкий, целая плеяда ведущих депутатов Государственной думы и Учредительного собрания и др.