Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919

Безугольный Алексей Юрьевич

Главная ось раздора в регионе пролегала между казачьим и горским населением – чеченцами и ингушами с одной стороны и казаками с другой. Глубокий антагонизм между ними был заложен дискриминационной по отношению к горцам земельной политикой царизма. Со времен Кавказской войны плодородные земли речных долин на плоскости занимали казачьи станицы. К 1913 г. на одну душу мужского пола в казачьих отделах приходилось по 13,6 десятины удобной земли, а в горских округах – по 6,1 десятины⁴⁸⁸ (по другим данным, на мужскую душу горца и иногороднего приходилось лишь по 2,5 десятины земли)⁴⁸⁹. Казачье население имело большой излишек земель, которые сдавало в аренду тем же горцам (до 25 процентов)⁴⁹⁰. Качество пригодной для хозяйственного использования земли в долинах и горах тоже существенно различалось. Скудные почвы на каменистых плато смывались частыми ливнями, уничтожая плоды тяжелых трудов горцев. Значительное количество земель в лесистой горной местности находилось в ведении Управления

государственными имуществами. Казне принадлежало около 40 процентов всех лесов на склонах Северного Кавказа⁴⁹¹. Наконец, само землевладение горцев до революции не было юридически урегулировано. В ходе войны многие аулы и семьи неоднократно переселялись, оседали на новых местах, что неизбежно порождало поземельные споры между самими горскими обществами.

На рубеже XIX–XX вв. шла быстрая пауперизация горского населения, возрождался своеобразный институт горского социального протеста – абречество. Земли дорожали. По образному выражению депутата Государственной думы от Терской области А.П. Маслова (1906 г.), у чеченца земли столько, «сколько помещается под его буркой». «Такое положение, – замечал Маслов, – заставляет невольно задуматься, каким образом они существуют»⁴⁹². Трудно не согласиться со свидетелем событий абхазским революционером Е.А. Эшбой: «Корень всех народных движений, постоянного «беспокойства» чеченцев надо искать именно в недостатке земли и леса (какими бы «одеждами» религиозного характера эти движения ни облекались)»⁴⁹³. Земельное неравенство стало причиной межнациональной борьбы. По замечанию одного из терских большевиков, С.И. Кавтарадзе, «Терская область представляет собой оригинальнейшее явление. Здесь национальная борьба почти совпадает с классовой (курсив мой. – А. Б.). Ингуш борется с казаком не потому, что он казак, а потому, что ингуш безземелен, обездолен, а казак владеет землею. И правильна политика советской власти, если она опирается… на ингушей и чеченцев. В этом не виноват ни ингуш, ни казак. Это – последствие проклятой царской политики, которая из казаков устраивала здесь свои баррикады»⁴⁹⁴.

Правда, как показали материалы Всероссийской хозяйственной переписи, проводившейся летом 1916 г., во многих горских регионах Терской области недостаток земли компенсировался высоким относительно казачьих отделов поголовьем скота в горских хозяйствах⁴⁹⁵ (подробнее с хозяйственным состоянием горских и казачьих хозяйств можно ознакомиться по материалам Всероссийской хозяйственной переписи 1916 г. См. Приложение 1).

Что касается терского казачества, то в социально-экономическом и политическом отношении к революционным событиям оно подошло довольно монолитным; классовое расслоение еще не затронуло казачью среду глубоко. «Никакого революционного духа в первые годы войны заметно не было, если не считать некоторого брожения в огромных по составу запасных дружинах, разбросанных по гарнизону укреплений в Чечне и Дагестане. Но здесь оно было вызвано страхом и неизвестностью перед горцами», – вспоминал член Терского войскового правительства Д.С. Писаренко⁴⁹⁶. Кроме этого «своего в крае революционного материала и даже пищи для него не имелось. У нас не было яркого расслоения общества на классы, не видно было и границы между эксплуатируемым слоем и эксплуататорами, совершенно отсутствовал и фабричный пролетариат». Смутными были и политические представления среднего казака, давно лишенного институтов казачьей автономии и утратившего правосубъектность. В марте 1918 г. представитель руководства Терского войска Г.Ф. Фальчиков так формулировал отношение казачества к власти: «Для казака не важно, какая это будет власть. Он говорит: поставьте хоть черта, но лишь бы он умел разумно управлять, чтобы власть его дала бы гарантии для мирной трудовой жизни»⁴⁹⁷.

Среду для распространения революционных идей давали скорее иногородние – пришлое крестьянское население, арендовавшее землю у казаков. Накануне революции на 255 тыс. казаков приходилось 110 тыс. иногородних. Хотя земли в собственности они не имели и в войсковых делах участия не принимали, но ни к каким повинностям, кроме военной (по жребию), не привлекались. Многие из них казаками становиться и не желали. С этой удобной позиции, позволявшей многим иногородним существовать безбедно, они в то же время готовы были начать атаку на казачество – инертное и политически индифферентное в своей массе.

При царизме терское казачество фактически утратило свою автономию, управлялось государственным чиновником – начальником области, поэтому весть о свержении царского режима приняло с воодушевлением. Это позволило впервые за сто лет собрать Войсковой круг. На первом круге, созванном 13 марта 1917 г., выборным атаманом выбран М.А. Караулов (он же являлся комиссаром Временного правительства в Терской области). Председателем войскового правительства и заместителем войск атамана был избран Л.Е. Медяник. Круг заявил о полной поддержке курса Временного правительства⁴⁹⁸.

Однако над Тереком сгущались тучи. Февральская революция выпустила из бутылки джинна межнационального насилия. Летом и осенью 1917 г. разразилась настоящая война. Так, в конце июля чеченцы напали на хутор Сорохтиновский и сожгли его. У разъезда Джалки был обстрелян пассажирский поезд. Казаки станиц Карабулакской, Троицкой

и Слепцовской в начале сентября напали на ингушей. 6 сентября казаки станицы Сунженской убили делегатов горских обществ, ехавших со съезда во Владикавказе. В ответ жители ингушских селений Галашки и Мужии напали на станицу Фельдмаршальскую и сожгли ее и т. д.⁴⁹⁹

Многие столкновения между казаками и горцами были спонтанными, вызывались хулиганскими выходками той или иной стороны. Начальник прибывшего в сентябре 1917 г. на Северный Кавказ Туземного конного корпуса П.А. Половцев по этому поводу отмечал: «Картина борьбы между ними получается такая. Обыкновенно в воскресенье казаки, подвыпив. выкатывают пушку и начинают угощать шрапнелью ингушские аулы, а затем мирно заваливаются спать. В понедельник ингуши проводят мобилизацию, переходят в энергичную контратаку на казаков, вторник идет война, а в среду заключается перемирие… В четверг происходят дипломатические переговоры, в пятницу заключается мир, в субботу разъезжаются после торжественных клятв… а в воскресенье вся история начинается снова»⁵⁰⁰. По свидетельству казаков, «утром, часов в 6–7, чеченцы открывают орудийный огонь, а потом открывают огонь и наши батареи. Открывают огонь первыми чеченцы, и так происходит каждый день»⁵⁰¹. В 1925 г. М. Кац со слов участников событий описал набег ингушей на станицу Фельдмаршальскую. Поводом к расправе послужило убийство казаками почетного старика ингуша, сопровождавшееся глумлением, а также увод баранты одного из жителей аула Галашки. На призыв аульцев немедленно съехались всадники из соседних аулов, выбрали из своей среды старшего и с кличем «Бабий платок на том, кто будет отступать!» ринулись в бой и сожгли казачью станицу⁵⁰².

Грабежи и уголовный бандитизм стали повсеместным явлением. Далеко не всегда они имели политическую окраску. Революционный антураж подобных разбойничьих набегов – часто дело рук историографов Гражданской войны.

Какое-то время казалось, что межнациональной гражданской войны удастся избежать. 1 декабря 1917 г. совместным решением ЦК Союза объединенных горцев Кавказа и войскового правительства Терского казачества было организовано Терско-Дагестанское правительство во главе с М.А. Карауловым. Это государственное образование было создано совместным решением ЦК Союза объединенных горцев Кавказа и войскового правительства Терского казачества и было попыткой разрешить казачье-горский конфликт мирным путем. Советская литература всегда называла это объединение «попыткой договора» между верхушками казачества и горцев, намекая на обреченность такого союза… Это утверждение не лишено смысла, учитывая, что авторитет органов вдасти, особенно Временного правительства, которое длительное время олицетворял в Терской области М.А. Караулов, к концу 1917 г. быстро падал. Сама идея объединения с горцами в то время, когда рядовые казаки вели с ними каждодневную вооруженную борьбу, оказалась скомпрометированной. По словам казачьего офицера Б. Нартова, «масса казачья была уверена в измене и атамана, и [войскового] правительства своему войску»⁵⁰³. Невзирая на миротворческие усилия М.А. Караулова, казаки уже летом 1917 г. образовали в Моздоке свой военный совет и усиленно готовились к войне с горцами. Аналогичным образом развивались события и в стане горцев.

Сложно сказать, сколько времени просуществовал бы этот «противоестественный», на взгляд многих, союз и принес бы он какие-то плоды, если бы не трагический случай, открывший новую, кровавую страницу истории революции в Терской области.

13 декабря для приветствия по войсковому обычаю 1-го Волгского казачьего полка, прибывавшего с Западного фронта, М.А. Караулов в сопровождении родного брата Владимира, хорунжего Алексея Белоусова, депутата Войскового круга Султанова и шестерых конвойных прибыл в Пятигорск⁵⁰⁴. На обратном пути, во время следования во Владикавказ, вагон, в котором находился М.А. Караулов с сопровождающими лицами, остановился на станции Прохладная. Группа вооруженных солдат 106-го Уфимского пехотного полка во главе с неким Зотовым, которые возвращались с Кавказского фронта и находились в тот момент на станции, узнала, что в вагоне номер 4 пассажирского поезда находится атаман терского казачества, потребовала всем выйти из вагона. Одного рядового, призывавшего прекратить безобразие, солдаты убили на месте. Вышедшего из вагона атамана солдаты стали обвинять в том, что он вооружает против них чеченцев. Ответа Караулова никто не слушал: поднялся крик, защелкали затворы. По свидетельствам очевидцев, Караулов невозмутимо покуривал трубку, чем только раззадорил толпу⁵⁰⁵.

Караулов вернулся в вагон, чтобы уже никогда из него не выйти. Железнодорожники попытались увести поезд, но вагон Караулова немедленно был отцеплен, а затем и загнан в тупик. Раздался одиночный выстрел, после чего толпа в панике подалась назад. Атаман мог беспрепятственно покинуть вагон, что сделала часть его конвоя, с опущенными головами проследовавшая на станцию. Очевидно, не веря в возможность расправы, М.А. Караулов, его брат, еще несколько офицеров и казаков конвоя остались в вагоне. Однако вскоре толпа вновь собралась на перроне и на этот раз открыла шквальный огонь по вагону. Беспорядочный обстрел вагона, по свидетельству Б. Нартова, длился около полутора часов. После этого солдаты выволокли из вагона трупы Караулова и сопровождавших его лиц, раздели их догола, надругались над ними и затем долго митинговали, решая, как еще «казнить» убитых – сжечь или повесить⁵⁰⁶.