Генерал Деникин. Симон Петлюра
Шрифт:
Уже в течение ряда месяцев С. Петлюра был единственным человеком в Директории, державшим связь с войсками и решавшим военные проблемы. По неспособности, неумению или нежеланию остальные интеллигенты, включая Вл. Винниченко, старались быть подальше от разгоряченной, плохо организованной, своевольной и непредсказуемой массы, часть которой за военные годы отвыкла от иного труда и иной жизни. Другая часть бросила свои хаты в надежде «прибарахлиться»; кое-кого, особенно из сельских интеллигентов, увлекала идея национального возрождения. И живописная одежда, и новые воинские звания (куренной и кошевой атаман и пр.), и лихо распеваемые казацкие песни — про Байду, Сагайдачного, Богдана и Гонту, — все волновало хмельную душу и звало к действию. Моментом высшего духовного подъема был конец 1918 года, когда собравшиеся в Белой Церкви повстанческие отряды
Однако от речей пора было переходить к делу. По словам канадского историка украинского происхождения Ореста Субтельного, «Украина стала краем, которым легко было завладеть, но невозможно управлять». Все было сдвинуто с места, как перед капитальным ремонтом! Начаты, по не завершены земельные преобразования; не урегулированы отношения между предпринимателями и рабочими; временный, неустоявшийся характер имела вся административная система; партии «тянули одеяло на себя», то входя в Директорию, то ее покидая. Они желали власти и боялись ее. Как грибы после дождя, возникали банды и отряды со своими живописными «батьками» и атаманами. Бой шел повсюду, Киев за год пять раз переходил из рук в руки, и разобраться в этом хаосе Симону Петлюре было не под силу. «В новейшей истории ни одна страна не пережила такой всеобъемлющей анархии, такой ожесточенной гражданской борьбы, такого полного развала власти, как Украина в эту пору» (О. Субтельный).
Был еще один важнейший вопрос, который начали не без успеха решать в эпоху Центральной Рады и гетмана. Это вопрос национальный. Продолжать это дело в условиях наступившего хаоса — примерно то же, что разряжать противотанковую мину в несущемся по булыжной мостовой грузовике. Все эти сложности легли на С. Петлюру, и его действия часто напоминали судорожное барахтанье неважного пловца в поисках дна или берега. Порой он совершал поступки, которые в иной, более спокойной, обстановке, ни за что бы не совершил.
Без функционирующих железных дорог не может жить государство. Именно железные дороги стали тем слабым местом, где прежде всего дали себя знать две важнейшие болезни эпохи: бандитизм и антисемитизм. Зимой 1918–1919 гг. нападение на поезда с «проверкой документов», реквизицией и расстрелом большевиков и евреев, выявленных по документам (фамилиям, именам) или по внешним признакам, стало делом обычным. Началось все это, насколько можно сейчас судить, в районе Чернигов-Бахмач-Прилуки, где прославился атаман Ангел, служивший поначалу в армии гетмана, а затем объявивший войну белым, красным и евреям любого цвета. Эта «война на колесах», с остановками поездов, грабежом и скорой расправой здесь же, на насыпи, в определенной мере была спровоцирована декабрьским 1918 г. циркуляром С. Петлюры, велевшим национальным войскам проверять все бумаги на железнодорожных станциях, чтобы предотвратить саботаж. При этом, если люди (железнодорожные служащие или любые иные — неясно! — Ю. Ф.) «не обладали украинской внешностью, их надлежало отдать в руки военных властей». Надо ли объяснять, какой простор для «самодеятельности» открывал этот чудо-приказ!
По другим источникам, первые железнодорожные экзекуции произошли в районе Сарн и Олевска, но разве это меняет дело? Пожар вспыхнул сразу в десятках мест, но имел одну сходную черту: по национальному признаку били только евреев. Именно в это время из уст в уста передавались страшные имена таких атаманов, как Струк (бывший учитель и бесталанный писатель), который в Чернобыле собственными руками топил евреев; Соколовский, свирепствовавший в Браилове, Млине и Радомышле, полностью очистил этот город от евреев; Зеленый, Волынец, Козырь-Зирка, Григорьев, Лесник, Шепель, Лютый, Степовой, Трепет, Слива, Железняк, Дорошенко и т. д., и т. п.
Возникает совершенно резонный вопрос: в какой мере эти лихие атаманы были связаны с Петлюрой и зависели от него? Ведь мы исследуем роль Петлюры во всем происходившем. Связь эта не была абсолютной и постоянной, в значительной мере вожаки действовали на свой
Почему же молчал Верховный атаман? Во-первых, как заявил известный юрист Генрих Слиозберг, свидетель событий и важный свидетель на парижском суде, «погромы давали петлюровскому движению подходящую возможность добывать пищу, одежду и амуницию совершенно даром. Убийство «большевистских евреев» происходило на глазах у С. Петлюры».
Г. Слиозберга, как и многих других, поражала пассивность всегда активного С. Петлюры именно в этом вопросе: «Социал-демократ, который не был антисемитом в обычном смысле слова, он не принимал никаких мер против главных погромщиков. Необходимо было действовать — он бездействовал. Он лишь говорил». Медлительность С. Петлюры, нежелание ссориться с атаманами отмечал и Вл. Винниченко. На первый взгляд такое объяснение кажется малоубедительным: использовать погромы как способ материального снабжения полупартизанской армии — это уже слишком! Но, с другой стороны, объявить войну погромам — это значит принять на себя всю тяжесть решения материальных проблем, а решить-то их Петлюра в обстановке полной разрухи не мог! Или, подобно большевикам, объявить военный коммунизм с продразверсткой и продотрядами?! Петлюра предпочел погромы. Почему? — Да потому, что больше всего на свете он боялся оттолкнуть от себя «хлопцив», без поддержки которых он превращался в ничто. Такая же дилемма стояла перед В л. Винниченко, — и он предпочел бежать за границу от греха подальше. С. Петлюра остался. Из тщеславия? Не хотел расстаться с мечтой стать украинским Гарибальди? Или, как горьковский Даико, боялся, что без него все и все погибнет? Думаю, что присутствовали одновременно все эти мотивы, и С. Петлюра сам не мог бы точно определить, какой из них доминировал. Во всяком случае известно, что когда к нему в очередной раз прорвалась делегация евреев на станции Мамиенка с мольбой остановить погром, он заявил:
«Послушайте, я не вмешиваюсь в то, что моя армия делает, и я не могу помешать им делать то, что они считают необходимым делать!» (из стенограммы процесса, том 7).
Горьковский Данко, как известно, принес в жертву себя ради спасения своего народа. С. Петлюра принес в жертву евреев, дабы сохранить приверженность и поддержку озверевших от крови и безнаказанности «куреней смерти», «запорожцев», «серожупанников», «сичевых стрельцов» или обыкновенных бандитов, находившихся в подчинении бесчисленных ангелов, зирок, струков и шепелей. Никакой четкой грани между «строевыми», «регулярными» частями и партизанской вольницей у петлюровцев не было. В отличие от Ленина и Троцкого, Петлюра всерьез и не пытался покончить с партизанщиной, так как для этого требовалось применить силу, а насилие опять-таки могло оттолкнуть «хлопцив» и их лихих атаманов.
Несколько лет назад, находясь в Израиле, я обсуждал этот непростой вопрос (разговор был телефонный) с председателем Общества еврейско-украинских (или наоборот?) связей Яковом Сусленским. «Он не хотел, он боялся поссориться с «хлопцями». «Хлопци гуляють» — и все тут! Но сам Петлюра антисемитом не был», — такое мнение высказал мой авторитетный собеседник. Я его принял без возражений; их у меня тогда не было. Теперь бы я с ним не согласился. Именно в период кровавых погромов февраля — августа 1919 года Симон Петлюра стал законченным антисемитом. В огромной степени этому способствовал страшнейший Проскуровский погром 15–16 февраля 1919 г.
Давно замечена польза от работы со словарями, особенно энциклопедическими и толковыми. Узнаешь много интересного, даже если искомое слово обнаружить не удалось: отсутствие его — тоже информация.
Загадочна судьба слова «погром». Оно присутствует в ряде англо-русских и русско-английских словарей, имеется в «толстяке» Вебстере, а вот в другом «толстяке» — в Советском Энциклопедическом Словаре под редакцией А. М. Прохорова (М.,1987) оно не значится. Удивительное совпадение: в «Енціклопедіі Українознавства» под редакцией Вл. Кубийовича (Париж, Нью-Йорк) статья «Погромы», обещанная в главе «Жиды», тоже отсутствует. Как пел незабвенный А. Галич, «Ну, просто нет как нет». Чудеса…