Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона
Шрифт:
Вместе с Дроздовской дивизией прибыл в Галлиполийский лагерь, затем переехал в Болгарию. Будучи одноруким инвалидом, проживал в Софии, очень нуждался. В тридцать четыре года кончил жизнь самоубийством Медведев Александр Константинович. Подполковник в тридцать пять лет. Окончил кадетский корпус в Москве и Константиновское артиллерийское училище. Участник Русско-японской войны. В 1914 году — командир батареи 4-го мортирного артиллерийского дивизиона 1-й армии генерала Ренненкампфа. Участвовал в боях в Восточной Пруссии, под Лодзью и Варшавой. Награжден Георгиевским оружием Последняя фронтовая должность — командир 3-й
Один из первых добровольцев Скинтейской бригады. Командовал гаубичным взводом Отличился в бою за Ростов. Участник всех больших боев дроздовцев. В январе 1920 года у станицы Елизаветинской получил сильное обморожение и был эвакуирован в Армавир. С большими трудами жене полковника Медведева удалось вывезти мужа через горы в Туапсе, а оттуда — в Крым Там он занимал должность командира артиллерийского резерва Дроздовской дивизии.
Проживал после Галлиполийского лагеря в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев (Югославии), затем переехал во Францию. Похоронен на Дроздовском участке русского кладбища Сент-Женевьев-де-Буа.
Харжевский Владимир Георгиевич. Капитан в двадцать пять лет. В 1914 году — студент Горного института в Санкт-Петербурге. В армию призван как прапорщик запаса. Георгиевский кавалер. В 1917 году воевал на Румынском фронте. Участник похода Яссы — Дон. Полковником стал, командуя 2-м Дроздовским полком За боевые отличия в Северной Таврии произведен в генерал-майоры. Командовал «дроздами» в последних боях на Перекопе и на Юшуньских позициях.
В белой эмиграции после Галлиполи переехал в Прагу, где окончил Горный институт. Возглавлял Общество галлиполийцев в Чехии. Затем жил и работал в Германии, Марокко и США. С 1967 по 1981 год — начальник РОВСа Стал его последним начальником в генеральском чине…
…О том, что происходило на российском Юге, и прежде всего на казачьем Дону, Дроздовский сведений не имел, кроме разве что самых смутных и противоречивых слухов, в которые лучше было не верить. Молчал телеграф, разрушенный во многих местах отрядами разных батек-атаманов. Паровозные бригады на железнодорожных станциях тоже толком ничего разъяснить не могли. Равно как и беженцы, согнанные с мест войной. Той, что закончилась в Европе, и той, что только начинала полыхать в России.
Опрашиваемые люди давали зачастую взаимоисключающие сведения о том, что, по их сведениям, творилось по походному маршруту «дроздов».
— Австрийцы второго дня взяли Херсон и Николаев. Немцы зашли в Крым…
— Большевики с Черноморского флота высадились в Очакове. Идут на Екатеринослав. Херсон в их руках…
— Гетманская власть пришла в Харьков и еще дальше…
— Московские отряды прапорщика Сиверса освободили Харьков от Украинской рады…
— На Екатеринославщине какой-то батько Нестор Махно свою республику сделал и правительство назначил…
— Германцы в Донецком бассейне. Уголь наш теперь их…
— Красные пришли на Дон. Корниловцы ушли в степи, куда — никому не известно. Может, их уже и в помине нет…
«Дрозды» не знали, что две недели назад Добровольческая армия во главе с двумя генералами от инфантерии, двумя бывшими Верховными главнокомандующими России в Первой мировой войне — сыном простого сибирского казака Л. Г. Корниловым и сыном армейского штабс-капитана, выслужившегося в офицеры из сверхсрочнослужащих унтер-офицеров
Впереди у «дроздов» был путь в сто двадцать верст по весенней стуже и грязи, с боями, в которых они потеряют немало людей. Поход Яссы — Дон уложится для них в шестьдесят один день.
Добровольцы от Дубоссар двигались на восток с известной осторожностью. Походное движение тормозилось то появлением поблизости крупных отрядов австрийцев с артиллерией (те по-прежнему избегали столкновений), то поломками автомобилей. Из-за этого количество броневиков в отряде быстро сокращалось. 7 марта был первый случай дезертирства из отряда: «Побег поручиков Ступина и Антонова на „пакаре“; украли десять пудов бензина».
После перехода через Днестр походную колонну стали догонять добровольцы, по разным причинам не сумевшие присоединиться к ней. Большой радостью для Михаила Гордеевича стало то, что к нему прибыли из Одессы три офицера его 60-го пехотного Замостского полка — Ляхницкий, Кудаковский и Чупрынов. Они до последних дней работали в одесском вербовочном бюро.
Выслушав их рассказ о положении дел в Одессе, в которую вот-вот должны были войти австрийские войска, Дроздовский приказал Кудаковскому вернуться в город с задачей:
— Вам надо сегодня же быть в Одессе.
— Моя задача, Михаил Гордеевич?
— Взять в городе кого можно из верных нашему делу людей и ловить меня в походном пути.
— Как я буду знать о вашем маршруте движения?
— Для вас в Кантакузенке мною будет оставлен посыльный, лично вам известный человек…
…С самого начала похода Дроздовскому пришлось заниматься дисциплиной среди добровольцев. Речь шла прежде всего о самовольных реквизициях продовольствия у местного населения. Особенно этим грешили отрядные кавалеристы. В походном «Дневнике» появилась такая запись:
«Сегодня я очень ругал конницу, грозил судом, потребовал окончательного прекращения реквизиций.
…Эта буйная публика может только погубить дело, пока налаживающегося ввиду нейтралитета немцев».
Михаил Гордеевич был пока против любых реквизиций, в том числе провианта и фуража. В бригадной казне имелись деньги, которыми расплачивались с местными жителями за продовольствие. Но при этом от селян требовалось продавать продукты питания «по-божески».
Если судить по «Дневнику» Дроздовского, в правдивости которого не приходится сомневаться, местное население по пути движения белых добровольцев, пока в большинстве случаев, встречало их доброжелательно или нейтрально. Враждебных действий не отмечалось. Такое было возможно благодаря все той же воинской дисциплине.
Карал ее злостных нарушителей полковник-генштабист сурово. Он сумел окончательно навести порядок в отряде лишь после того, как за грабеж с насилием приказал перед строем расстрелять подпоручика И. Зорича С тех пор насилия не повторялись.
Дроздовского, заботившегося о «лице» своих бойцов, сильно удручала слава о его бригаде, которая слухами катилась перед ним. Слухи называли «войско» белых, которое шло с Румынского фронта, «карательным отрядом». Все же эти слухи имели под собой «классовую почву»: разведчики, высылаемые вперед, приносили с собой такие пересказы крестьян — землеробов: «Идут — видимо-невидимо, и все князья и графья, кричат „гады“ и бьют всем морды…»