Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона

Шишов Алексей Васильевич

Начав формировать Скинтейскую бригаду, Михаил Гордеевич на вопрос полковника Войналовича ответил так:

— Как мне и всем нам понимать вашу идейную позицию?

— Сейчас я за Российскую республику. Но в душе я, знайте это, все-таки монархист…

В те дни ротмистр Болотовский предложил Дроздовскому… начать вербовку внутри создаваемого добровольческого отряда в тайную монархическую организацию. Предложение было сразу принято. Вербовка велась самим Дроздовским и ротмистром Болотовским в частных беседах. Завербованным членам тайной организации выдавали особые

карточки трех степеней. Большинство получало карточки с одной полосой, двенадцать человек из числа начальствующего состава — с двумя. Лишь у Дроздовского и ротмистра Болотовского были карточки с тремя отличительными полосами.

Автор такой «монархической идеи», один из первых добровольцев, вставших под знамя русского добровольчества, писал в своих воспоминаниях: «Процент имеющих карточки в отряде за все время… был очень высок и колебался около 90 %…» То есть дроздовская бригада по своей идейной сути была настроена за восстановление в России монархии, то есть династии Романовых. Тайная организация еще больше сплотила белых добровольцев. А их командир получил над ними двойную власть. Теперь он мог рассчитывать на неограниченную преданность подчиненных.

…В 10.30 23 февраля в Скинтею пришло известие о том, что румынский кабинет министров запретил перевозки и «вообще выход с оружием» любых русских воинских частей с территории Румынского королевства, Дроздовский собрал командиров бригады и оповестил их о таком решении союзников:

— Нам готовится ловушка, если бригада начнет перевозиться в Кишинев, а оттуда в Дубоссары.

— Ваше решение, Михаил Гордеевич?

— Пойдем силою через мост. В карманах иметь пропуска и разрешения их министра Авереску. Способ прохода через Прут вижу такой — сам встану во главе колонны. И на огонь будем отвечать огнем, всей бригадой.

— Значит, будем пробиваться в Россию с оружием в руках?

— Вполне возможно, господа офицеры. Сегодня нам шутить не приходится, поскольку шутки с нами плохи.

— Приказ такой будет дан сегодня, Михаил Гордеевич?

— Повременим. Завтра, а может быть, послезавтра все прояснится. Но быть готовым ко всему, в том числе к ночному марш-броску до Унген.

— Когда? В каком порядке пойдет бригада?

— Если будет необходимо принять такое решение, то выступим в десять или одиннадцать вечера. Пехотные роты на подводах впереди, затем эскадрон, легкая батарея и мортирный взвод, пулеметные команды и штатный обоз. Мортиры придется в таком случае бросить.

— Почему бросить? Это же наша огневая мощь?

— Потому что мортирные снаряды союзные румыны подбросили нам подмоченные. Еще есть вопросы?

— Никак нет.

— Тогда всем быть наготове на своих местах…

Страсти, связанные с выступлением 1-й бригады русских добровольцев в поход, достигли своего наивысшего накала в памятный для них день 26 февраля. «Дрозды» постарались ничего не оставить недоброжелательным союзникам в Скинтее, сами перебрались поближе к Яссам, на железнодорожную станцию в Соколах.

Там тоже имелись в достаточном числе временные бараки, в которых когда-то останавливались на день-два маршевые роты.

Бараки в лучшем случае имели только нары, иногда кое-как сложенные печи на случай холодов. В любом случае добровольцам приходилось их обживать: с поиска дров, для приготовления нехитрой походной пищи.

Как только добровольческий отряд сменил место нахождения, его сразу же начали брать в кольцо румынские войска.

Дроздовский записал в своем походном «Дневнике»: «…Прибытие двух рот румын днем в Соколы. Демонстрация — узнав, приказал ответить тем же».

Из близких Ясс пришло требование сдать все оружие, военное имущество и свободно разъехаться по домам. Это был откровенный ультиматум вчерашних союзников. Начальник штаба бригады полковник Войналович в отсутствие командира построил бойцов и зачитал им требование румын. Ответом стало единодушное решение идти на прорыв с боем, если этого потребует обстановка:

— В Россию надо прорываться с боем!

Командование румынских войск, расквартированных в королевской и правительственной ставке в Яссах, просчиталось. Вместо согласия, то есть капитуляционного согласия на сдачу оружия, русские добровольцы именем полковника Дроздовского отправили королю Фердинанду I свой ультиматум. Он гласил следующее:

«Королевский дворец в Яссах.

Лично Его Королевскому Величеству.

1. Оружие сдано не будет.

2. Требуем гарантии свободного пропуска до русской границы.

3. Если до 6 вечера не уйдут (румынские. — А. Ш.) войска, будет открыт артиллерийский огонь по Яссам и, в частности, по королевскому дворцу.

Полковник Генерального штаба Дроздовский».

Михаил Гордеевич сел в автомобиль и сквозь румынские посты повез ультиматум в Яссы. Там он настоял на том, чтобы «во всем потерявшийся» генерал Щербачев передал этот немногословный документ королю Фердинанду. Тот, разумеется, поспешил передать дроздовский ультиматум своему председателю кабинета министров:

— Разберитесь с этим полковником, господин Авереску. Вы же глава кабинета, а не я.

— Но, ваше величество, я временный председатель кабинета. Я командующий вашей 9-й армией.

— Но вы же генерал, герой сражения на Сушице. А тут перед вами площадь у вокзала.

— Смею заметить, ваше величество, что у русских добровольцев и пушки, и мортиры. А пулеметные расчеты только офицерские, смею заметить.

— Ну и что? Вы же начальствуете у меня не одной армией.

— В Яссах, ваше королевское величество, ни одной из этих армий сегодня нет. А у них пушек стало сразу намного больше.

— Откуда?

— Дроздовский приказал своим офицерам подобрать орудия русских, брошенные еще на той неделе на привокзальной площади Ясс. И прибрал к своим рукам снаряды к ним.

— А куда смотрели наши караулы?

— Их никто и не ставил, ваше величество. Полки и дивизии генерала Щербачева нам здесь столько всего пооставляли, что тыловики до сих пор не могут подсчитать. Всего очень много.

— Значит, Авереску, как я понимаю, брошенные пушки составили на привокзальной площади батарею.