Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона
Шрифт:
Вскоре одно из шестидюймовых орудий заклинило. Теперь пушечные выстрелы гремели с моря реже. На берег высаживаться севастопольские матросы не решились, хотя одну попытку такую и сделали: восставшие имели и организованную пехоту, и двадцать пулеметов, расчеты которых были составлены из увечных воинов-фронтовиков.
Оборона от красных матросов Черноморского флота завершилась после прихода дроздовской бригады. Перед этим усиленная разведка принесла в Военный штаб бердянцев сообщение, что „у Мелитополя есть какой-то отряд, идущий якобы
Штабс-капитан Абальянц и члены повстанческого штаба были несказанно рады такому сообщению своих толковых разведчиков, добравшихся до Мелитополя.
— Если отряд офицерский с фронта, то он может стоять только за Россию. Иначе бы не пробивался в нашу сторону…
— Надо послать телеграмму по всем железнодорожным станциям у Мелитополя на имя командующего Румынским фронтом генерала Щербачева. Это его отряд…
— И телеграммы, и нашу депутацию. На автомобиле…
…Когда полковник Дроздовский прибыл в Бердянск с частью своей бригады, рейд был уже пустынен: обе лайбы ушли то ли в Севастополь, то ли в недалекий Мариуполь. Артиллерийским батареям и офицерской стрелковой роте на всякий случай было приказано занять позиции у маяка и на кладбище, которое расположилось на удобной высоте.
Бригадный начальник штаба заинтересованно объехал позиции защитников города у моря, а сам Дроздовский посетил Военный штаб бердянских повстанцев. После этого два полковника обменялись мнениями о ситуации, в которой на марше оказалась добровольческая бригада.
— Доложите о своей поездке на набережную, Михаил Кузьмич.
— Увечные воины держат там оборону ротными позициями. Мне они понравились, хотя устроили ее совсем неостроумно.
— Все же фронтовики, хоть и увечные воины. Воевать знают как. А я был свидетелем тех оваций на улицах, которые сорвал наш капитан Нилов со своим броневиком.
— Разрушений в городе от обстрела с моря много, Михаил Гордеевич?
— Немного. Но все основательные. Колокольню гимназической церкви совсем снесло снарядом. Больше всего матросики пристреливались к порту. Получилось у них.
— А как выглядит черковский штаб?
— Там царит хаос от того, что в дела его начальника вмешиваются миллионы людей, претендующих на право все знать и распоряжаться.
— Но штаб, как нам сказали, состоит из людей военных?
— Это так сказали. А на самом деле там полно людей гражданских, представителей разных партий и рабочих организаций.
— Надолго задержимся в Бердянске?
— Нет. Хотелось бы дать здесь отдых бойцам на день-два. Да не получится у нас такая дневка на Азовском море.
— Почему, Михаил Гордеевич? Ведь в гостеприимстве местному Союзу увечных воинов отказать нельзя.
— Не то слово, Войналович. Памятник надо здесь поставить инвалидам Великой войны, что они здесь взялись за оружие. Но за нами идут германцы, гайдамаки и вроде бы эшелон австрийцев. Это их зона оккупации.
— Опять отрываемся от них?
— Да,
— Комендатуру в Бердянске на эти дни учреждать будем?
— Да. Приказом моим и полковника Черкова объявить город на военном положении. Бердянским комендантом назначить Жебрака. Подчинить ему третью стрелковую роту, что вошла в Бердянск, броневик и мотоциклеты. Открыть вербовочное бюро.
— Каков будет приказ остальной бригаде?
— Сосредоточиться в колонии Ивановке. Это по карте, а местные называют Ивановку почему-то Куцаем. И всем отдыхать. Дон уже близок…
В тот же день на имя командира отряда русских добровольцев пришли по телеграфу извинения насчет того, что австрийский эшелон не смог прибыть своевременно, чтобы помочь в освобождении города от большевиков. Дроздовский, прочитав телеграмму, сказал Войналовичу:
— Для нас это опять зарез. Как было в Мелитополе.
— Может быть, попробовать остановить на день-два эшелон с австрийцами?
— Можно и очень нужно. Попроси от меня полковника Черкова дать ответную телеграмму, что, мол, отряд добровольцев стоит в Бердянске, море чисто, помощь не нужна.
— Будет сделано в течение часа. Сам составлю ответ.
— Как дела у Жебрака?
— Роту разместил в городской гимназии. Там же комендатура и вербовочное бюро.
— Хорошо. Надо проследить за отправлением телеграммы. Нам так нужны эти день-два отдыха именно здесь…
Однако этим надеждам о спокойной дневке не суждено было сбыться. Утром следующего дня проснувшемуся Дроздовскому дежурный офицер штаба бригады отрапортовал:
— Михаил Гордеевич, австрийцы уже в Бердянске. Телеграмму нашу начальник их эшелона получил.
— Надо же, такая на нас напасть! Как себя ведут австрийцы?
— Пока заняли только один вокзал. В порту их патрулей нет. А вот несколько гайдамацких офицеров…
— Не тяни, говори.
— Они уже устроили свою гайдамацкую комендатуру и поставили караул к кассе военно-промышленного комитета.
— Ясно. В кассе ведь двадцать два миллиона рублей. Учуяли, что нам местные власти деньги в бригадную казну пообещали. Ладно, прикажи водителю готовить автомобиль в город. Поеду знакомиться. Надо выяснять наше положение.
— Что передать полковнику Жебраку?
— Ему офицерскую роту держать на всякий случай в готовности. Броневик подтянуть к комендатуре. Вербовочное бюро не закрывать…
Дроздовский прибыл на вокзал и представился начальнику австрийского эшелона Тот сразу сказал, что его патрули займут Бердянск только после ухода из него русских добровольцев. Гайдамаков, как выяснилось, не набиралось и на роту. Поэтому с их назойливостью и категоричными требованиями, „последними предупреждениями“ можно было молчаливо не считаться.