Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона
Шрифт:
— Вот это потеря для Белого дела! Екатеринодар взяли?
— Нет. Отошли от него без патронов и снарядов. Добровольческой армией теперь командует генерал-лейтенант Деникин. Не Алексеев. Кубанское казачество повернулось к добровольцам. Это уже состоявшийся факт.
— Какие силы выставляют кубанцы?
— У Армавира, по слухам, находятся крупные надежные казачьи силы генерала Баратова. Он из Персии пришел на Кубань.
— Так. А что еще?
— Генерал Эрдели командует большими силами кубанских казаков.
— А так, какое впечатление о Кубанской области? О положении дел в ней?
— Сложно определить. На базарах и в газетах — одни слухи. Но белая борьба несомненно усиливается.
— Это отрадно, Болотовский. Это то, что нам сегодня важно. Молодец! Не могу тебя не похвалить за такую дальнюю разведку. Ее можно назвать только стратегической.
— Благодарю, Михаил Гордеевич. А как у нас дела здесь?
— Всего не скажешь. Пополнились немногим числом добровольцев. Но люди горят желанием пойти в бой. А Дон, сам знаешь, ротмистр, уже рядышком, рукой подать уже можно.
— Со мной уходил на Дон к казакам поручик Кудряшев. Удалось ли ему туда пройти?
— Нет. Он выдавал себя за фронтового большевика и за это едва не поплатился жизнью среди крестьян. Но вернулся назад невредимым Сумел уйти от мужиков-селян.
— А моя команда конной разведки?
— Твои все целы. Отличались не раз. Иди принимай команду и отдыхай. Завтра выступаем из Мангуша…
После разговора с ротмистром Болотовским в походном „Дневнике“ ее автор оставил не самую спокойную для души запись:
„В общем, неопределенность и неясность кругом, есть что-то родное, какая-то точка, к ней надо стремиться, но блуждающая, какая, где, куда идти? Вообще только слухи, почти ничего реального, отрезаны от мира, весь в своих руках, на своем ответе…
А денег мало, они иссякают…
Грозный знак“.
Уже за полночь к еще не уснувшему Дроздовскому прибыл полковник Жебрак-Русанович. Он был с мичманом Шахматовым, который был оставлен им еще два месяца назад в Одессе, чтобы быть провожатым для организовавшегося там офицерского отряда. Тот принес с собой не самые радостные вести.
— Мичман Шахматов из Балтийской дивизии. Прибыл из Одессы. Шел по вашим следам. Наконец догнал.
— Что ж, молодецкий поступок для флотского офицера на суше. Как дела в одесской офицерской организации?
— В целом, господин полковник, было неплохо. Отряд составился из более чем сотни офицеров и местных юнкеров. Удалось добыть почти десяток пулеметов, почти все кольты, патроны. Когда же отряд был уже почти готов к выступлению в поход, то есть идти вдогонку вашей бригаде, одесские газеты едва ли не все напечатали телеграмму из „Киевской мысли“ о вас.
— О нас? И что за вирши в ней сообщались?
— Со ссылкой на самые достоверные источники
— Что за чушь! Жебрак, мы такого села от Днестра до этих мест даже не проходили.
— И на походной карте того населенного пункта не отмечено, Михаил Гордеевич. Его петлюровские газетчики просто выдумали. Как и про нашу гибель.
— Ладно, с „Киевской мыслью“ все ясно. Шахматов, а что одесский офицерский отряд? Почему не выступил?
— На собрании одесситы решили, что выступать с походом в неизвестность им не следует. Пулеметы, патроны спрятали в надежных местах. Я же сразу пошел догонять вас…
В ту ночь Дроздовскому сомкнуть глаз почти не пришлось. Рано поутру из близкого уже Мариуполя прибыл штабс-ротмистр. Настойчиво попросил дежурного по штабу бригады сообщить о нем полковнику Дроздовскому:
— У меня к нему срочное сообщение. Ждать не могу.
Дроздовский без всяких рассуждений принял прибывшего офицера сразу. Разговор шел действительно о серьезном.
— Штабс-ротмистр Павловский, 12-й гусарский Ахтырский полк. Сегодня Мариуполь занят австрийским отрядом. Два эшелона уже разгрузилось. Больше батальона пехоты, полевая батарея. На подходе остальная часть их пехотного полка.
— Что австрийцы говорят о нас?
— Швабы настроены не совсем благосклонно. Судя по разговорам.
— Ну и пусть. У них нет приказа нам преграждать дорогу. В крайнем случае мы можем обойти Мариуполь с севера. Там есть проселочные дороги. Они отмечены на нашей штабной карте.
— Господин полковник, я прибыл к вам не только чтобы сообщить о появившихся в городе швабах, но и помочь вам делом.
— Чем помочь?
— В Мариуполе есть солидный конский запас, отбитый у большевиков. Кони для кавалерии, орудийных упряжек. Что похуже — сойдут для обоза. У вас за такой поход от Румынии, наверное, есть проблемы с конским вооружением?
— Есть, Павловский. Поможешь — лучшая лошадь с седлом твоя. Пойдешь к нам?
— Я за этим и прибыл сюда. Приду не один. Здесь со мной несколько ахтырцев осело.
— Это уже хорошо. А как возьмем конский запас из-под носа австрийцев, надумал?
— Точно так. Эти две сотни лошадей уведем у швабов ночью. Скрытно. Их караулы днем по городу сонными ходят. Местной горилкой больно увлеклись.
— Тогда сейчас дежурный по штабу вызовет ротмистра Двойченко. Он у нас большой мастер на тихие налеты будет. Пойдешь с его эскадроном.
— Есть, господин полковник.
— Только смотри, все дело должно пройти тихо, без столкновений. Сейчас в бой с австрийцами мне вступать совсем не надо. Мы в пути…