Генерал-фельдмаршал Голицын
Шрифт:
На другой день великий гроссмейстер отдавал честь боярину, первым посетил Шереметева, спросил, все ли ему удобно во дворце.
В разговоре гроссмейстер расспрашивал о далекой Москве, о последней войне с турком, взятии Азова. Спросил, много ли турок лично убил боярин при штурме Кази-Керменя. Борис Петрович смутился, потому как при штурме сидел на барабане на пригорке, сам шпагой в бою не размахивал и давал токмо приказы.
— У меня на эфесе шпаги двадцать зарубок, по числу убитых неверных. А всего у меня таких шпаг — двенадцать! — гордо усмехнулся Боргезе. Был он сед, но еще крепок, лицо украшено страшным шрамом от турецкого ятагана. — Эскадра мальтийских рыцарей сражалась еще при Лепанто [19] вместе с испанским флотом, когда был положен конец морскому владычеству османов. С тех пор
19
Лепанто — прежнее название — г. Нафпактос (Греция); около Лепанто у входа в залив Пазраикос 7 октября 1571 г. испано-венецианский флот разгромил турецкий флот; последний крупный флот гребных флотов.
— Наш государь тоже завел флот на Азовском море. Дай срок, и на Черном море поднимем свои морские стяги! — поделился Борис Петрович с Боргезе.
— Рад, что московиты тоже стали мореходами. Наслышан от рыцаря Коллеони, что и вы, боярин, не убоялись алжирских злодеев. На днях весь наш флот выйдет в погоню за пиратами. Я дам боярину под команду лучшую галеру «Иоанн Златоуст», — пообещал на прощание великий гроссмейстер.
Борису Петровичу после этого любезного приглашения деваться было некуда. Хотя и помнил о морской болезни, но взошел на борт «Златоуста», когда мальтийцы вышли в море.
Впрочем, на сей раз боярину повезло. Море было спокойным, а когда на горизонте показались алжирские фелюги и мальтийские галеры погнались за ними, алжирские кораблики ушли от тяжелых галер. На головной галере великий гроссмейстер поднял сигнал «поворот». Борис Петрович, а точнее, стоящий рядом на капитанском мостике рыцарь Коллеони с поворотом искушенно справился, и Златоуст» встал в общую линию и вошел в гавань.
За сей искусный маневр, а также за неустрашимость боярина, готового лично идти на абордаж алжирских судов, Борис Петрович на рыцарском пиру был объявлен искусным флотоводцем и отважным рыцарем. Дважды рыцари поднимали за боярина шумный поздравительный — тост, и дважды гремели в его честь пушки. А еще через неделю, получив о том указ от великого инквизитора из Рима, гроссмейстер произвел Бориса Петровича в кавалеры Ордена мальтийских и родосских рыцарей, надев ему на шею золотой Мальтийский крест и набросив на плечи широкий рыцарский плащ.
По возвращении в Москву в феврале 1698 года Шереметев угодил на похороны царского любимца Франца Лефорта и сразу выделился в траурной процессии своим рыцарским одеянием. Царев денщик, Алексашка Меншиков, страшно ревнуя боярина к званию мальтийского рыцаря и особливо к кресту и цепи из чистого золота, громко и насмешливо вопросил окружающих: уж не посол ли Мальтийского ордена пожаловал к нам в Москву? — но тут же закусил язык от строгого царского взгляда. Петр был доволен своим посланцем, и Венеция, и Римский Папа, и мальтийские рыцари собирались продолжать войну с османом. Так что даже без Речи Посполитой и Габсбургов у России оставались еще союзники, поджигавшие Оттоманскую империю с другого конца.
Доволен царь был и рыцарским званием для своего полководца: в Мальтийский орден принималась только отборная европейская знать, так что ныне и нас к ней сопричислили.
Борис Петрович же был рад, что повидал столь многие страны, принят был везде с честью и уважением в все поручения царские выполнил по мере возможности. Само собой, льстил его тщеславию и титул почетного кавалера Мальтийского ордена. Только вот своих денег на всю эту, поездку куда как много ушло! Как подсчитали старшие приказчики, то за голову схватились: издержки боярина составили 24 500 золотых рублей. Борис Петрович тоже вздохнул, но потом по-боярски махнул рукой: что ни говори, а поддержал он государеву честь, показал Европе, что я в России есть благородные вельможи! Деньги же дело наживное, да и мужики на что?
Смена курса
Обычно когда пишут о Великом посольстве Петра I, пишут прежде всего о Голландии, маленьком домике Саардаме, о царе-плотнике, который махал топором на саардамской верфи и верфях Ост-Индской кампании, и как-то забывают, что Петр ехал в составе Великого посольства не только учиться корабельному мастерству, но и вести большую политику. Хотя он был в составе посольства инкогнито, как урядник Петр Михайлов, ни одно политическое решение, конечно, не
Поначалу цель посольства была ясной и простой: привлечь в союз против турок великие морские державы — Англию и Голландию, которые уже воевали в составе Аугсбургской лиги против союзника султана Людовика XIV и сами были в союзе с Габсбургами.
Но как раз когда Петр находился в Голландии, война против Франций закончилась подписанием в Рисвике мирного договора.
Однако обе стороны понимали, что Рисвикский мир — это скорее не мир, а краткое перемирие. Все ждали кончины бездетного испанского короля Карла, чтобы начать новую большую войну — войну за Испанское наследство. Поэтому ни Англия, ни Голландия и не думали о помощи Священной лиге в войне против турок. Более того, король Англии, штатгальтер [20] Голландии Вильгельм III Оранский спешил развалить Лигу и вывести из нее императора Леопольда, добившись мира Габсбургов с султаном. При всем этом король желал одновременно, чтобы Россия одна продолжала войну с турками и тем самым отвлекала Османскую империю от европейских дел. Посему Вильгельм III принял царя крайне приветливо, дабы хитрой лаской усыпить московитов и скрыть интриги английской дипломатии, ведущиеся за спиной Великого посольства.
20
Штатгальтер — наместник главы государства в Нидерландах, в землях Австрийской империи, в фашистской Германии.
Когда Петр I вздумал посетить Англию, король в конце 1697 года послал в Амстердам, где пребывал царь, целую эскадру, сопровождавшую королевскую яхту, предназначенную для царя и его свиты. Петр, правда, предпочел плыть на адмиральском боевом корабле, где подробно расспрашивал адмирала Митчела о корабельном устройстве. Ведь в Англию царь плыл, чтобы научиться, как строить корабли по науке, по правильным чертежам, поскольку голландцы еще строили свои суда на глазок. Но царь собирался заняться в Лондоне не только корабельными чертежами, но и чертежами большой политики. Еще в Амстердаме он понял, что в англо-голландском союзе первую скрипку играет Англия и потому переговоры надобно вести Не в Гааге, а в Лондоне.
Вильгельм III принял царя очень любезно. Он первый инкогнито навестил Петра в особняке в Дептфорде, предоставленном царю за счет британской казны, и постарался, чтобы Петру показали все достопримечательности Лондона. Король устроил для царя даже показательные маневры английского флота, допустил его в королевский арсенал и на артиллерийский полигон в Вулвиче отведать «науку метания бомб». Царь посетил парламент и через слуховое окно послушал тронную речь короля, познакомился с великим ученым Ньютоном в обсерватории, был на монетном дворе, где чеканили королевскую монету, на представлении В королевском театре; король разрешил Петру нанимать в Россию не только простых матросов, но и ученых, инженеров-гидроликов, офицеров и капитанов. Во всем король был любезен, но веского королевского слова о поддержке Священной лиги в войне с Турком царь так и не получил.
И, только отбывая из Лондона в Вену, Петр вдруг сообразил, что король и его министры не только не стараются помочь России в войне с турками, но и хотят развалить союз, добиваясь в Стамбуле сепаратного мира императора с турецким султаном.
Разочарование Петра в своем недавнем кумире Вильгельме было жестоким, но он сдержался, слишком уж выгодной была англо-русская торговля, шедшая тогда через Архангельск.
В имперской Вене царя встретили по строгому этикету. В сущности, царский визит был совсем не нужен ни императору Леопольду, ни его канцлеру Кинскому, ведшему тайные переговоры о мире с Блистательной Портой [21] . Но царь приехал, и его, и Великое посольство встретили строго по этикету. Посольство получило аудиенцию у императора, Петр I дважды имел личные встречи с Леопольдом I, в честь царя при дворе дали большой бал, на котором Петр познакомился и имел долгий разговор с прославленным победителем турок принцем Евгением Савойским.
21
Порта (Оттоманская Порта, Высокая Порта, Блистательная Порта) — принятые в европейских документах и литературе (в средние века и новое время) названия правительства Османской империи.