Генерал Империи
Шрифт:
– Да какой там и корпус – одно название, – махнул рукой Гальдер. – Раздутая дивизия.
– Так и есть, – кивнул фон Бек. – И от этого становится особенно интересно. У него уже слишком много людей для стремительных, летучих операций. Но и еще слишком мало для нормальной войны. Кого он атакует такими силами?
– Как будто это имеет большое значение… – недовольно проворчал Гальдер. – Точнее имеет. Но мы опять не понимаем, чего он хочет добиться.
Фон Бек встал и подошел к большой карте, на которой была изображена Европа, Азия и Африка в крупном масштабе. Да так и застыл в
– Должен быть смысл во всем этом… должен быть… – медленно проговорил фон Бек.
– Феанор сын Финвэ, – громко и отчетливо произнес Пауль Смекер, сидевший до того молча и разглядывая что-то за окном. Тот самый Пауль, что расследовал похождения Максима весной этого года.
– И что? – С некоторым раздражением спросил Гальдер.
– Финвэ – верховный правитель нолдор. Следовательно, Феанор – сын верховного правителя. Старший сын. То есть, наследный принц. Вас это не наводит ни на какие мысли?
– Вы думаете, что Меншиков пытается вернуть трон отца?
– Кто знает? – Пожал плечами Смекер. – Но он явно ведет слишком сложную и неочевидную игру. Почему он не тронул Керенского? А зачем ему самому его трогать? Зачем ему мараться? Керенский сам подставился. Меншиков, очевидно, дорожит репутацией.
– Если бы он дорожил репутацией, то не стал бы складывать пирамиду из отрезанных голов.
– Голов кого? Правильно, преступников. Вы же помните результаты допроса командира штурмовиков. Для Меншикова начальник гарнизона концентрационного лагеря военный преступник – человек, который грубо нарушает обычаи войны.
– Преступник и преступник, – пожал плечами Гальдер. – Повесил бы, как того бедолагу в Польше.
– Ему нужно было предотвратить повторения подобных выходок. Поэтому он провел казнь демонстративно и уничижительно. Он показал, что будет с теми, кто станет прикрываться живым щитом из пленных. Да, нам эта выходка не понравилась. Кое-кого она вгоняет в ужас. НО, – назидательно поднял он указательный палец, – никто больше не решился на такую выходку. Никто. Не хватило духа.
– Это интересное предположение, – задумчиво произнес фон Бек, рассматривая карту.
– Что именно? Публичная казнь в назидание?
– Предположение, что Феанор пытается вернуть корону Финвэ. Только где эти земли? Кем он будет править? Людьми? Или постарается вернуть эльфов?
– Одно кольцо – чтобы всех отыскать, воедино созвать и единой волей сковать. – Громко и отчетливо произнес одноглазый полковник в наступившей тишине.
– Что-что? – Резко обернувшись оживился фон Бек.
– Это перевод того проклятья, которое произнес Меншиков в Мюнхене. Он сам такой перевод озвучил Керенскому, сказав, что он очень упрощен.
– Очень интересно… очень… осталось понять, что является кольцом, – с блуждающей улыбкой пробормотал себе под нос фон Бек.
– Вы забываете о том, что сам Меншиков указал на то, что это древнее проклятье давно потеряло силу и теперь лишь пустые слова.
– Пауль, это было обязательно говорить? – С явно расстроенным видом, спросил фон Бек. – Хорошая же теория получалась.
– Неверная.
– Так
– Хорошо поет и играет на фортепьяно с гитарой, – заметил Гальдер. – Но все эти сведениям нам ничего не дают. Вообще ничего. Мы не знает, куда он поведет свой корпус. А это важно. Срыв наступления на Западе нам больно аукнется. Мы отступили за Рейн, потеряв всякие захваченные земли. Теперь, что французы, что русские могут вступать с нами в переговоры с позиции победителей. Ведь они вынудили нас отойти в глубину наших земель. Особенно русские. Австро-Венгрия тоже потеряла много земли. Чехия, Галиция, Западная Австрия и так далее. Антанта уже сейчас может начинать переговоры. И мы, скорее всего, уступим их требованиям, если они не будут сильно наглыми.
– Англичане ничего не получили и сербы, – чопорно дополнил его одноглазый полковник. – Османская Империя и Болгары еще держатся без убытков земли. И даже напротив – османы теснят англичан в Синайском полуострове. Только подвод флота и удерживает положение в равновесии. Османам нечем их выбивать.
– Англичане и Османская Империя, – проговорил фон Бек, вновь обернувшись к карте.
– И Болгария с Сербией.
– Ну да… и они… очень интересно… очень… Что же задумала эта древняя тварь? И что это за кольцо, о котором ты говоришь? Вы не знаете, может быть Меншиков носит какое-нибудь кольцо?
– Обручальное только, – безэмоционально заметил одноглазый полковник.
– Не обязательно на пальце. Может на цепочке или еще как?
– Других колец при нем не видели.
– Берлин, Рим, Вена… если соединить их линиями, то получится треугольник. Если добавить Стамбул и Софию, то все равно ничего не сходится.
– Я думаю, что вы не там ищите, – произнес Пауль Смекер. – Какой из древних народов теснее всего взаимодействовал с эльфами? Правильно. Кельты. У ирландцев, кельтов кстати, легенды о них до сих популярны. Причем о настоящих эльфах, а не о сказочных карапузиков Санта-Клауса. Только они их называют иначе.
– И что? – Не понял фон Бек.
– Какой смысл вкладывался в символ кольца кельтами?
– Какой?
– Кольцо или круг выступает в качестве границ некой значимой территории. Например, крепостной стены, которые кельты предпочитали строить круглыми. Насколько я знаю, идея круга или кольца в кельтской мифологии сакральна и очень значима.
– И что это нам дает?
– То, что вольный перевод проклятья можно трактовать как план действий. «Одно кольцо» – это символ единого центра. Осталось только понять, кого это «всех» он собирается отыскать, созвать и единой волей сковать. Чья это будет воля у меня сомнений не вызывает. Но вот кого и зачем?