Генерал-майор
Шрифт:
– Эй! – высунулся из пролетки Денис. – Мне бы конопли прикупить, пару телег… Хозяин ваш где? Эй, эй! Да что случилось-то? С чего б этакая суета сует?
– Хозяин наш, мил человек, в Питер еще вчера уехал. Через пару ден только будет. – К коляске наконец подошел осанистый мужик в добротном армяке из темно-зеленого армейского сукна и в лисьей богатой шапке. – Я – Дмитриев Игнат, староста. – Пригладив рыжеватую бороду, мужик с достоинством поклонился. – Ну, и за управляющего тоже. А конопли у нас нынче нету, по осени
– Вот ведь обкурится кто-то! – пошутил Денис.
– А суета… – продолжив, староста вздохнул. – Вдовица одна у нас поутру вздернулась… Хорошая, добрая баба. Сын у нее по осени ишшо утонул, перевернулися на баркасе…
– Вздернулась? – переспросил гусар. – А как зовут бабу-то? Вернее, теперь уж – звали…
– Да Степанидой кликали. Справная такая баба… была. Работящая и много чего умела. Ране, по младости-то, в Петербурге была в услуженьи у одной барыни.
– Степанида… – Давыдов еле сдержался. Ну вот… угораздило же… – Так из петли-то вынули?
– Вынули, господине, да поздновато. Не откачали, увы.
– А мне можно на тело взглянуть? Я, видишь ли, в некотором роде поли… тьфу, доктор.
– Да взглянете, барин, коль интересно. Эвон, в старой риге она… У ней и изба рядом. Детишки-то теперь бедные, ох… Ну, да ужо не оставим, поставим на ноги.
– В старой риге…
– Да вот, господине, прошу…
Женщина лежала на спине, прямо на полу, на соломе, рядом с печью для сушки снопов. Красивая, дородная, отнюдь не выглядевшая – даже в смерти – старухой, хотя уж и возраст – тридцать два… или где-то рядом.
– Тридцать годков как раз намедни исполнилось, – на ухо прошептал староста.
– Вот даже так? Всего-то тридцать…
– Мы за батюшкой послали уже…
– Правильно…
– Ах, Господи-и-и… Как же это – руки на себя наложить? Ишь, как лежит… как живая.
Как живая. Но все же что-то не так… Чего-то не хватает! Дэн присмотрелся повнимательнее… Обувь наличествовала – валенки. Длинная юбка, поверх посконной – верхней – рубахи зимняя накидка, шушун. Не полушубок, нет. Видать, наскоро выбежала… Зачем? И… чего не хватает-то… Чего? Ага!
– Игнат, милейший… А где платок у нее?
– Дак, мил человек, так ее без платка и нашли. Верка, девка, мимо по воду пошла, видит – в старой-то риге дверь неприкрыта. А ну-ка зверь какой забежит? Она и бросилась, а тут – на тебе!
– Верка… А где она сама-то?
– Да вон, в уголке…
В ригу набилось уже немало народу, все стояли, охали, вздыхали, бабы да девки плакали.
– Так, любезнейший… – Ухватив старосту за локоть, Давыдов повысил голос. – Свидетельница… Верка пусть здесь пока… И еще пару парней, таких, чтоб трупов не боялись. Есть такие?
– Найдем.
– А остальных попрошу вон! Да поживее… За приставом послали уже?
– Дак не подумали как-то…
– Живо послать! Тотчас же.
–
Богатый внешний вид и начальствующий тон Дениса Васильевича сделали свое дело – место происшествия вмиг опустело. Окромя самого Давыдова остались только двое угрюмых парней, староста да Верка – сопливая девчонка лет тринадцати, с белесой челкой и светло-серыми заплаканными глазами.
Слова старосты она подтвердила: так все и было, шла, мол… зашла… А тут!
– Так где она висела-то? – уточнил Денис.
– А вона, барин, на балке. – Шмыгнув носом, девчонка указала пальцем. – Там еще вон, веревка висит…
– Так, парни! Живо снимите веревку… И обыщите здесь все, – немедленно распорядился Давыдов.
– А что искать-то, барин? – осведомился староста.
– Платок, платок ищите! – Дэн раздраженно махнул рукой. – Ну и еще что… Не знаю, что. Любую мелочь… Ну, чего здесь быть не должно.
Ничего не нашли парни. Ни платка, ни мелочь… Тем временем Денис склонился над трупом, внимательно осматривая шею…
– Так-та-ак… А ну-ка посветите мне… Свечку, говорю, принесите… Живо!
Парни побежали за свечкой, принесли, запалили… Дождавшись света, Денис тут же сравнил странгуляционную борозду на шее покойницы с веревкой, той самой, с балки…
– А похоже, не сама она… – обернулся гусар. – Похоже, кто-то помог…
Староста испуганно ахнул:
– Да что вы, барин!
– Видишь на шее отпечатки… Ну, линия? Узенькая?
– Угу…
– А веревка?
– Господи! – Игнат испуганно перекрестился. – А веревка-то поширше будет!
– То есть бедолагу вашу сначала задушили тонким таким шнурком, а затем уже подвесили, – резюмировал Дэн, – чтоб замаскировать убийство под самоубийство.
– Господи, господи… Матушка Пресвятая Богородица! – закрестились уже и парни… А девчонка Верка давно уже сбежала, подальше от этаких страстей.
– А ну-ка разденьте ее! – распорядился Денис. – Ну! Кому сказано?
Парни испуганно посмотрели на старосту. Тот кивнул…
– Так-так… – вспомнив анатомическую практику, Денис принялся осматривать тело. – Ага… Тут у нас что? Трупные пятна? Да нет, не похоже. Синяки-то прижизненные, как и ссадины. Она что-то почувствовала… сопротивлялась… женщина хорошо сложена, сильная… Силенок вот не хватило, однако…
Покусав губу, Давыдов глянул на крестьян:
– Чужих поутру не видали?
– Так это, барин… – погладив бороду, нерешительно промолвил Игнат. – Тут же тракт Петергофский рядом… да и чугунный завод. Трактиры, постоялый двор, почтовки… Чужих кажной день полным-полно быват. Никто на них и не смотрит.
– Полным-полно, говоришь… – Гусар в задумчивости поправил галстук, больше напоминавший шейный платок, но повязанный поверх сорочки затейливым модным узлом. – И по утрам, раненько?