Генерал Раевский
Шрифт:
Наполеон посмотрел на него в упор и, ничего не ответив, направился к выходу.
Кровавое сражение продолжалось уже за полдень. Отоомные жертвы несли и русские войска и французы, ни одна из сторон не имела зримого успеха. Маршалы слали к Наполеону гонцов с просьбой ввести в сражение Молодую и Старую гвардии, последний резерв. Только эти надёжные войска, испытавшие ранее жестокие сражения, могли добиться долгожданного перелома в битве.
И Наполеон сдался. Приказал: «Гвардию — в бой!» Он был уверен в ожидаемом успехе ветеранских полков. Знал, что они сломят сопротивление русских полков, обороняющих
Вдали показались с десяток всадников, несущихся аллюром. Они мчались к месту нахождения императора. Наполеон узнал в переднем своего приёмного сына, Евгения Богарне.
Соскочив с коня, он чуть ли не бегом направился к Наполеону.
— Там против моего корпуса и обозов... казаки! Они крушат всё!
Решение пришло моментально.
— Бертье! Гвардию оставить на месте! Атаки прекратить! А я — туда! — указал Наполеон сторону левого фланга своих войск.
Вскочив на коня, он помчался к опасному участку.
Всего полчаса назад шесть полков кавалерийского корпуса генерала Уварова и девять казачьих полков Платова растеклись по долине двумя лавами. Колочу они одолели с ходу, словно и не было преграды с крутыми берегами и вязким дном. Дальше лошади несли всадников к лежавшей в глубине неприятельского расположения деревне Беззубово.
Кроме своего лейб-казачьего полка, в подчинении Орлова-Денисова были ещё лейб-гусарский и полк Доронина. Перед рекой Война на их пути выросли пехотные каре. Шеренги угрожающе ощетинились штыками. Обойдя неприятеля с фланга, конники вынудили его отойти. Ведя частую стрельбу и соблюдая порядок, французы отступали к плотине у пруда. Там занимали боевые позиции два орудия.
Громыхнули орудийные выстрелы, ядра пролетели над головой и упали позади казачьего строя. Новые ядра угодили прямо в цель.
Путь к Беззубову лежал через плотину, по которой перебегали последние французские солдаты, а у деревни уже маячили всадники. Вглядевшись, полковник Доронин распознал в них казаков. Платовцы! Они уже неслись дальше, заходя глубже в неприятельский тыл, а навстречу им двигались французские войска.
Орлов-Денисов бросился к казакам.
— Донцы! Станичники! Там, у деревни дерутся наши земляки! Им нужна помощь! За мной!
Вырвав из ножен саблю, генерал повернул коня к плотине, увлекая за собой всадников. Послышались крики:
— Руби супостатов!
— Ату их! Коли!
Лава устремилась к плотине. По ней ударили из орудий, захлопали частые ружейные выстрелы, но ничто не могло сдержать казачий порыв.
— Ура-а! Ура-а! — неслось отчаянное из сотен глоток.
Несколько казаков, оберегая генерала, обогнали его и первыми прорвались к плотине. Пустив в ход пики, они на ходу поражали бежавших прочь французов.
Через плотину удалось прорваться лишь полку лейб-казаков. На последовавший за ним гусарский полк обрушился такой огонь, что передних всадников сдуло с седел словно ветром. Остальные поворотили, не решаясь испытывать судьбу.
Орлов-Денисов издали увидел Платова и поскакал к нему.
— Всё видел, Василий! Действуй вот с ними, — указал Платов на удалявшихся в неприятельский тыл всадников.
В разгар схватки Орлов-Денисов
— Вашество!.. Берегитесь!..
Бросив взгляд в сторону, Орлов-Денисов увидел французского солдата. Тот палил в него из ружья. Генерал рванул узду, пытаясь бросить коня в сторону, но перед глазами вдруг мелькнул красный мундир, перехваченный ремнём. Всадник вдруг сник и стал валиться. Падал и француз, поражённый чьей-то пикой.
К вечеру небо нахмурилось, пошёл дождь. Он продолжался и тогда, когда поступил приказ на отход.
Долгими и печальными колоннами двигались войска на Можайск. Их прикрывал арьергард из полков Раевского.
Ночью на одном из привалов Николай Николаевич услышал разговор солдат:
— Знать, не одолели Бунапарту, ежели отходим.
— Это он нас не одолел, — возразил глухой голос.
— Неужто теперь сдадим Москву?
— Чего буровишь! Неможно сдать Первопрестольную!
— Как же неможно?.. Эх, лучше б мне остаться под Бородином!
— Да не терзай ты душу, и так горько! Только помни, мы ещё в Париже побываем...
Думал ли этот безвестный солдат, что его слона станут вещими. Пройдёт немного времени, и русские войска вступят в Париж. И первыми войдут во французскую столицу полки генерала Раевского.
Несмотря на отход, сражение у Бородина оценили как победу русской армии. Наполеоновская сила понесла столь большие потери, что её боеспособность существенно пала. Это в таком-то отдалении от Франции! Из Петербурга последовал указ о производстве Михаила Илларионовича Кутузова в фельдмаршалы...
Выбрав свободную минуту, Николай Николаевич написал жене письмо. В нём он извещал её, что сражение было жестоким, кровопролитным, но Богу было угодно, чтобы он остался жив. Баталия же с Бонапартом выиграна.
После гибели Багратиона в командование 2-й армией вступил генерал Дохтуров. В рапорте ему генерал Раевский сообщил об одном эпизоде сражения за высоту Курганную, которую оборонял 7-й пехотный корпус:
«...Неприятель, устроив в глазах наших всю свою армию, так сказать, в одну колонну, шёл прямо на фронт наш; подойдя же к оному, сильные колонны отделились с левого его фланга, пошли прямо на редут и, несмотря на сильный картечный огонь моих орудий, без выстрела головы оных перелезли через бруствер. В то же самое время с правого моего фланга генерал-майор Паскевич с полками атаковал штыками в левый фланг неприятеля, за редутом находящегося. Генерал-майор Васильчиков то же самое учинил на их правый фланг, а генерал-майор Ермолов, взяв батальон егерей полков, приведённых полковником Вуичем, ударил в штыки прямо на редут, где, истребив всех, в нём находящихся, взял генерала, ведущего колонны, в плен. Генерал-майоры Васильчиков и Паскевич опрокинули в мгновение ока неприятельские колонны и гнали оные до кустарников столь сильно, что едва ли кто из них спасся. Более действия моего корпуса описать остаётся мне в двух словах, что по истреблении неприятеля, возвратясь в свои места, держался в оных до тех пор против повторных атак неприятеля, пока убитыми и ранеными приведён был в совершенное ничтожество и уже редут мой занял г. генерал-майор Лихачёв...»