Генерал Самсонов
Шрифт:
– Что? Уздау оставлен?
– спросил Душкевич.
– На то воля божья, - вздохнул Артамонов.
– А где Крымов?
– снова спросил Душкевич, словно полковник мог вмешаться и еще что-то изменить. Крымов был там, впереди Сольдау...
* * *
По штабу армии молниеносно пролетело: первый корпус стоит как скала!
Только что Постовский разговаривал с Артамоновым, и еще Артамонов просил передать командующему, что Александр Васильевич может на него, генерала Артамонова,
На этом телефон замолчал, искровой телеграф тоже не получил ответа. Впрочем, главное уже было донесено, свалилась гора с плеч!
Теперь положение определялось явно в пользу русских: на левом фланге немцы остановлены, в центре оба корпуса, пятнадцатый и тринадцатый, наступают, причем сегодня в полдень уже занят Алленштейн, а на правом фланге - все спокойно.
– А я-то, грешный, вчера приуныл!
– говорил Постовский Самсонову.
– Да и вы, Александр Васильевич, невеселы были.
Вчера, действительно, у командующего случился приступ грудной жабы, а причиной этому было бегство Эстландского полка. Эстлянцы из 2-й дивизии Мингина, бежали до самого Нейденбурга, и Самсонов случайно встретил эту тысячную толпу потрясенных солдат, клокотавших страхом и злобой. Он успокоил их, вспомнил, как доблестно сражались эстляндцы еще в турецкой кампании, когда он сам был иным корнетом, пристыдил упавших духом и затем велел выдать им хлеб из корпусного продовольственного транспорта и поставить в резерв для короткого отдыха.
Известие об успехе первого корпуса оживило Самсонова, а Постовский просто торжествовал, ибо это он в противоположность командующему стоял за продолжение наступления, несмотря ни на что.
– Поздравляю вас, Петр Иванович, - с чувством произнес Самсонов. Давайте оперативный приказ на завтра. Будем смотреть правде в глаза.
Постовский тоже хотел смотреть ей в глаза. Назавтра надо было повернуть налево почти на девяносто градусов оба центральных корпуса - во фланг и в тыл атакующим Артамонова германцам.
Петр Иванович легко соединил давнишний, еще варшавский замысел, с нынешней обстановкой, свел мечту о явью.
Для Самсонова, который уже давно разрывался между своим замыслом и требованием фронта и Ставки, это выглядело долгожданным решением. Командующий даже не поглядел на карту - все было ясно и так. Артамонов сдерживает натиск трех немецких корпусов, а Мартос с Клюевым молотят по этой наковальне.
Поэтому Самсонов не спросил, сколько верст надо пройти Мартосу и Клюеву и способны ли они на молниеносный бросок.
Над Александром Васильевичем нависал гнев Жилинского и великого князя Николая Николаевича - командующий и сам был между молотом и наковальней.
И он одобрил главную идею оперативного приказа. Однако если бы Самсонов взял циркуль
Тогда бы он отступил, был бы за это отрешен от командования. Впрочем, стратегическая угроза Восточной Пруссии сохранилась бы и продолжала сковывать германское командование.
Только мог ли Самсонов пойти этим путем? Гусар, не отступавший даже после приказа об отступлении? Скорее мог пойти в сабельную атаку на пулеметы. С оружием дворянским против оружия новейшей поры. Но эта готовность вовсе не означала, что он победит.
За обедом командующий был весел, вспоминал, как в японскую кампанию, во время кавалерийского набега на Инкоу, в одной деревне японцы оставили приглашение русским кавалеристам встретить Новый год вместе и что из этого вышло.
Нокс тоже вспомнил случай из той поры, как русские пленные обманывали японцев и каждый день напивались пьяными и пели песни.
Британец с усмешкой перечислил все действия японцев, чтобы воспрепятствовать русским получать алкоголь, и, перечислив, обвел взглядом русских собеседников, спросил:
– Как вы думаете, господа? Где же ваши соотечественники брали водку?
– Покупали у охраны!
– сказал Постовский.
– Нет, - ответил Нокс.
– Проносили в одежде?
– предположил Вялов.
– Например, в грелке?
– Нет, полковник. Они вообще не проносили у себе ни грамма.
– Гнали самогонку?
– спросил Вялов.
– А?
Нокс засмеялся, хлопая в ладоши:
– Гениально!
– Прохвосты, - улыбнулся Самсонов.
– Мне Крымов рассказывал, как у него казаки опорожнили две бутылки вина, не откупоривая. Угадайте, майор! Нокс хмыкнул.
– Просверлили в донышке маленькие дырки и высосали!
– сказал командующий.
– Россия-матушка!
– с удовольствием произнес Нокс.
– Вы уникальны, господа!
Всем было приятно слышать похвалу русским достоинствам, и даже командующий, знающий цену англичанке, тоже поддался славной минуте.
– Я знаю, в чем ваша тайна, - продолжал Нокс.
– По крови вы не вполне русские. Вы татары, поляки, немцы, датчане. Вы всех переварили.
– Нет, дело в вере, - сказал Самсонов.
– У нас никто не глядит, какой ты крови, в нашем паспорте записывается только вероисповедание. Тут никакой тайны.
– А если я мусульманин?
– спросил Нокс, слегка выказывая восточные интересы.
– Я знаю, в ваших войсках, кроме попов, есть и ксендзы, и пасторы, но нет мулл. Почему?
Над этим Самсонов никогда не задумывался и затруднился ответить. Ему помог Филимонов, рубанувший со своей обычной прямотой: