Генеральный попаданец
Шрифт:
— Вершины своего развития Советский Союз достиг, по-моему, к 1975 г. Все выглядело благополучно. Страна готовилась к встрече 60-й годовщины Октябрьской революции. 69-летний жизнелюб Л. Брежнев выглядел моложавым здоровяком и готовился принять новый, более демократический текст Конституции. Выросшие из-за арабо-израильских конфликтов цены на нефть ласкали сердце кремлевским сидельцам.
А вот у наших политических противников, США и НАТО, дела шли из рук вон плохо. США потерпели в 1975 г. поражение в «грязной войне» во Вьетнаме и вынуждены были с позором убраться оттуда. Годом раньше, в результате «уотергейтского» скандала, с позором ушел с поста президента США Р. Никсон. «Революция гвоздик» в Португалии в апреле 1974 г. вызвала
Казалось, жить бы да радоваться. Но в советской разведке хорошо знали о назревавших в стране трудностях, с которыми надо было считаться. Нам, между прочим, помогали обильные советологические исследования, которые проводились нашими противниками и попадали в наши руки. Именно тогда для Политбюро по указанию Ю. Андропова нами были подготовлены два документа. Один, предупреждавший об опасности чрезмерного расширения географической зоны влияния в мире из-за недостатка у СССР материальных и кадровых ресурсов. Второй — о целесообразности количественного ограничения производства вооружений и перехода к принципу «разумной достаточности». Но информация уходила без обратной связи, а попытки более рельефно оформить наши рекомендации однажды получили такой ответ с самого «верха»: «Не учите нас управлять государством!»
С 1976 г. начался процесс упадка СССР и социалистической системы, перешедший в деградацию, а затем и в распад. Может быть, начало было положено болезнью Л. Брежнева, который перенес тогда клиническую смерть и перестал быть полноценным руководителем. Шесть последующих лет, до смерти Л. Брежнева в 1982 г., страна жила на «автопилоте». Именно в это время, в 1978 г., в Москву был вызван и получил пост секретаря ЦК М. Горбачев, которому суждено было стать могильщиком социалистической системы. К этому времени государственная стратегия перестала существовать. Каждый член руководящей команды решал вопросы с позиций ведомственного интереса.
Сам Брежнев осознавал свое положение и не раз ставил вопрос об отставке. Но вместо этого его чуть ли не каждый год награждали очередным званием Героя Советского Союза, званием Маршала, в нарушение статуса ордена «Октябрьская революция» дважды сделали кавалером этого ордена, вручили орден «Победы» (совсем не по делу). Окружение держалось за свои места любой ценой, не думая о государстве и Родине.
Помнится, во время одного из приездов Ю. Андропова в штаб-квартиру разведки мы рассказали ему о злорадстве на Западе в связи с этим и предложили сделать Л. Брежнева почетным Председателем КПСС, утвердить какой-нибудь особый знак отличия и избрать нового Генерального секретаря. Ответ был резким: 'Не ссорьте меня с партией!
Из воспоминаний Смирнова Бориса Ивановича
Хорошо помню день 14 октября 1964 года. Я находился в читальном зале библиотеки Высшей школы КГБ. Занятия уже закончились, большинство слушателей уехали в общежитие, другие занимались самоподготовкой. Где-то около пяти часов вечера в библиотеку зашел дежурный офицер по школе и срочно просил пройти в большой актовый зал. Собралось несколько сотен человек. На сцену вышел генерал-лейтенант Питовранов и кратко сказал: «Сейчас проходит Пленум ЦК КПСС. Со всех должностей снимают этого дурака. Завтра будет информация в газетах и по радио. Сообщаю, чтобы правильно ориентировались в обстановке». Фамилия не называлась, но все однозначно поняли, что речь шла о Никите Хрущеве.
Писатель Федор Раззаков:
«Глубинников» интересовали две страны: ГДР и Польша. Первая была стратегическим плацдармом для заброски агентов на Запад и линией взаимодействия с кланом Рокфеллеров. А вторая — место для отработки внутренних проблем, поскольку советская
Важнейшее, 9-е управление возглавил «глубинник» Сергей Антонов, отдел дезинформации отдали в руки «глубинника» Николая Косова. Знакомый Андропова по Карелии Гусев возглавил «кузницу кадров», а потом отдел диверсий. Питовранову, который не был человеком Андропова, отошла финансовая разведка — «Фирма».
Когда был создан «Римский клуб» и началась подготовка к «разрядке», партаппарат и чекисты работали сообща, но недолго. «По мере нарастания проблем в СССР цели „партийцев“ и чекистов-„глубинников“ (и их учеников, „мипсовцев“) стали расходиться», — пишет Раззаков. Если партийцы сопротивлялись вестернизации, то «глубинники» ее одобряли. Внешние разведчики повидали мир и к 1970-м пришли к выводу, что советскую систему надо менять.
Так что при Андропове возникло антидиссидентское, 5-е управление («пятка»). Но его создал не он, а «глубинники», чтобы устанавливать через диссидентов связи с Западом. Сначала партийцы пытались подмять «пятку» под себя, поставив туда Александра Кадашева, но уже через два года управление возглавил Филипп Бобков. Как отмечает Раззаков, он признавался в личных беседах, что половина эмигрировавших диссидентов «были очень лояльны к нам, кое-кто — со времен отсидки в „шарашках “».
Смысловая вкладка:
Из воспоминаний Чазова.
Что же произошло с Генеральным секретарем ЦК КПСС, когда он из активного, общительного, в определенной степени обаятельного человека, политика, быстро ориентирующегося в ситуации и принимающего соответствующие решения, за 10 лет превратился в дряхлого, «склерозированного» старика? Откуда начать рассказ о трагедии Брежнева?
Для меня она началась в один из августовских дней 1968 года — года Пражской весны и первых тяжелых испытаний для руководимого Брежневым Политбюро. Шли горячие дискуссии по вопросу возможных реакций в СССР на события в Чехословакии. Как я мог уяснить из отрывочных замечаний Ю. В. Андропова, речь шла о том, показать ли силу Варшавского пакта, в принципе силу Советского Союза, или наблюдать, как будут развиваться события, которые были непредсказуемы… Единодушия не было, шли бесконечные обсуждения, встречи, уговоры нового руководства компартии Чехословакии. Одна из таких встреч Политбюро ЦК КПСС и Политбюро ЦК КПЧ проходила в середине августа в Москве…
Вместе с П. Е. Лукомским и нашим известным невропатологом Р. А. Ткачевым мы выехали в ЦК, на Старую площадь. Брежнев лежал в комнате отдыха, был заторможен и неадекватен. Его личный врач Н. Г. Родионов рассказал, что во время переговоров у Брежнева нарушилась дикция, появилась такая слабость, что он был вынужден прилечь на стол. Никакой органики Н. А. Ткачев не обнаружил. Помощники в приемной требовали ответа, сможет ли Брежнев продолжать переговоры. Клиническая картина была неясной. Сам Брежнев что-то бормотал, как будто бы во сне, пытался встать. Умница Роман Александрович Ткачев, старый, опытный врач, сказал: «Если бы не эта обстановка напряженных переговоров, то я бы сказал, что это извращенная реакция усталого человека со слабой нервной системой на прием снотворных средств». Родионов подхватил: «Да, это у него бывает, когда возникают неприятности или не решаются проблемы. Он не может спать, начинает злиться, а потом принимает 1–2 таблетки снотворного, успокаивается, засыпает. Просыпается как ни в чем не бывало и даже не вспоминает, что было. Сегодня, видимо, так перенервничал, что принял не 1–2 таблетки, а больше. Вот и возникла реакция, которая перепугала все Политбюро». Так и оказалось.