Генеральный попаданец
Шрифт:
В 1981 году Тэтчер, пришедшая к власти после эпохи лейборизма, отменила валютный контроль, что сделало Лондон открытым для зарубежных инвестиций, а Великобританию — ведущей финансовой державой. По сути, современный лондонский Сити — это детище Тэтчер. Премьер-министр также более чем в два раза снизила максимальную ставку подоходного налога — с 83% до 40%. Справиться с дефицитом бюджета помогло сокращение социальных расходов, включая траты на образование, ЖКХ и урезание субсидий дотационным регионам. Для развития частного предпринимательства Тэтчер снизила налоги для богатых, ставки сократилась и для обычных британцев. Это привело к тому, что
Сейчас вы догадались, против какой фамилии стоит еще один крестик?
— Леонид Ильич, прокурор прибыл.
— Зови.
— Разрешите?
— Проходите Роман Андреевич.
Встаю, пожимаю руку человеку в синей форме. Прокурор СССР Руденко личность знаменательная. Проводил репрессии, затем сам их и расследовал. Главный обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе в 1945–1946 года. В 1953 году фактически возглавлял следственную группу по делу Л. П. Берии и его сообщников. По предложению Руденко 4 мая 1954 года была создана Центральная комиссия по пересмотру дел осуждённых за «контрреволюционные преступления». То есть человека причудливо мотало со всеми изгибами советской политики. Знает себе цену, как и многим ныне высокопоставленным лицам. Но сейчас он тих и собран. Смотрит на меня абсолютно преданными глазами.
Видимо, и до прокураторы дошли слухи, что за Брежневым не заржавеет из «товарищей» перевести в «граждане». Пушистый кот по недогляду оказался не домашним. Начальника 2-го Главного управления КГБ генерала Банникова уже сняли с должности и интенсивно допрашивают как раз люди из прокуратуры. КГБ дело о прослушивающих устройствах в ЦК я отдавать не стал.
— Роман Андреевич, как у нас идут дела по прослушке? Только давайте, пожалуйста, без воды.
Руденко тут же открыл папку:
— Честно говоря, Леонид Ильич, глухо. Банников, похоже, сам был не в курсе.
— А кто тогда?
Прокурор СССР ответил с некоторой заминкой:
— Судя по технике, её ставили в начале пятидесятых. После стольких сокращений в органах концов не найти.
Судя по его взгляду, дело не только в сокращениях. Кого-то тогда почикали или упекли. А исполнителей вполне возможно «исполнили» сразу.
— Тогда оставьте, этот материал мне.
Руденко удивлен. По закону он не имеет права, но не забывает, в чьем кабинете находится, и судьбы Банникова себе не желает. Я прячу материал в стол. Есть кому его отдать.
— Что-то еще?
— По поводу дачи в Зарядье. Кажется, появились зацепки.
Вот это любопытно. Забрать себе или пусть профи поработают? Склоняюсь ко второму. Доверие Руденко мне еще понадобится. И вряд ли с его жизненным опытом он своими знаниями поделится с кем-то еще.
— Тогда идите по следу. И вот что еще, Роман Андреевич. Кто у нас занимался расследованием военных преступлений, а также националистическим подпольем?
— Сначала работали СМЕРШ, НКВД, потом КГБ. В них были специальные подразделения. К судам документы готовили уже мы.
Я задумался. Разборки с КГБ я могу начать лишь после пленума и выбора там лояльных мне товарищей. Скорее всего, мы создадим где-нибудь в центральном аппарате специальный отдел.
— Роман Андреевич, можете вы найти среди своих сотрудников тех, кто плотно знаком с делами по бандеровскому подполью?
Руденко задумывается и осторожно отвечает:
— Какого уровня, Леонид Ильич, вам нужен сотрудник?
— Лучше следователи по особо важным делам. Имеющие опыт работы с националистическим подпольем. Найдете такого, что можно поставить во главе рабочей группы, сразу ко мне.
— Будет исполнено, — Руденко чует, что-то здесь не так. Но лишние вопросы отучился задавать давно. Меня же грамотный технический исполнитель вполне устраивает. Мы друг друга пока неплохо понимаем.
— Хотите спросить, почему вы, а не органы безопасности?
Прокурору деваться некуда, опасливо кивает:
— Да.
— Есть некоторые обстоятельства. Пока раскрывать их не буду. Да и сами помните, как там непросто было. К тому же лично у вас имеется опыт проведения дознания и процессов над военными преступниками. Война прошла давно, но мы еще ведь не всех нашли?
Руденко снова кивает:
— Согласен, Леонид Ильич. Многих свидетелей нет в живых. Документы уничтожены. А огульно мы обвинять не имеем права.
— Совершенно верно! Социалистическую законность нарушать ни в коем случае нельзя. А то опять свалимся… Для того и требуется создать постоянную координационную группу в Прокуратуре СССР. Ориентированную на поиск и наказание военных преступников. В том числе и живущих зарубежом. Позже договоримся, как будете привлекать для их поиска разведку. Вон их, сколько окопалось в ФРГ и Канаде. Израильтяне, между прочим, не чураются нелегальных методов. Но это уже не ваша задача, Роман Андреевич. Вам в первую нужно добывать информацию. Поднимать архивы, особенно обратить внимание на националистическое подполье на Западной Украине и Прибалтике. Где сейчас эти люди? Сколько было выпущено по амнистии? Чем занимаются? Затем её ко мне на стол.
Прокурор полностью собран и вникает.
— Задача ясна?
— Так точно. В следующий раз мы уже прибудем к вам с материалом.
Одобрительно киваю:
— Хорошо. Я вас не тороплю. Нам нужна не горячка, а правильно выполненное дело. До свидания, Роман Андреевич.
Уф, облегченно откидываюсь в кресле. Как они тут могли работать в такой неудобной мебели? То-то у всех функционеров болячки и инфаркты. Физкультурой никто не занимается. Даже гимнастикой на рабочем месте. После пленума озабочусь создание спортивного центра в Зарядье с бассейном. Сауна, игровой и тренажерный залы. Пусть Политбюро привыкает. Тьфу ты! Президиум. Еще год терпеть до съезда. Хрущев ничего путевого после себя не оставил, кроме интеллигентной «Мокряти».