Генеральный попаданец
Шрифт:
В том, что Программа обещала построить коммунизм через 20 лет, было знамение эпохи — пусть утопия, пусть волюнтаризм, пусть беспочвенная фантазия. Ведь все стало иным — и шкала времени тоже.
В этой новой системе счисления время сгущалось физически ощутимо. На дворе стоял не 1961 год, а 20-й до н.э. Всего 20-й — так что каждый вполне отчетливо мог представить себе эту н.э. и уже сейчас поинтересоваться: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»
Изменение масштабов и пропорций было подготовлено заранее. С 1 января вступила в действие денежная реформа, в 10 раз укрупнившая рубль. 12 апреля выше всех людей в мировой истории взлетел Юрий Гагарин, за полтора часа обогнувший земной шар, что тоже оказывалось
Иван Ефремов, опубликовавший за четыре года до Программы свою «Туманность Андромеды», объяснялся: «Сначала мне казалось, что гигантские преобразования планеты в жизни, описанные в романе, не могут быть осуществлены ранее, чем через три тысячи лет… При доработке романа я сократил намеченный срок на тысячелетие». Тут существен порядок цифр. Про тысячелетия знали и без Ефремова — то, что когда-то человечество придет к Городу Солнца, алюминиевым дворцам. Эре Великого Кольца. Потрясающе дерзким в партийной утопии был срок — 20 лет.
Во «Введении» новой Программы сказано, о каких пространственных границах идет речь: «Партия рассматривает коммунистическое строительство как великую интернациональную задачу, отвечающую интересам всего человечества». Именно так — всего человечества. Что касается временных пределов, они были четко указаны в последней фразе Программы: 'Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!
Закрытый занавес. Творцы коммунизма без твердого знания оного.
Глава 9
Совещание. Старая площадь. 20 февраля 1965 года. Кабинет Первого секретаря ЦК КПСС
Косыгин казался таким, каким я его и представлял. Суховатым и мрачноватым гением из серо-стылого Ленинграда. На фоне привычных Леониду Ильичу шумных и говорливых южан советский премьер смотрелся молчуном «в себе». Скорее всего его внешняя сухость связана с тем, что Алексей Николаевич рос без матери. Матрона Александровна умерла, когда ему не было и четырех лет. Его, старшего брата Павлика и сестренку Марусю Николай Ильич Косыгин воспитывал один. Он учился в коммерческом училище, где будущих финансистов учили особым приемам устного счета. Способность быстро, в уме, оперировать числами, извлекать корни, вычислять проценты сохранилась у Косыгина на всю жизнь. Как и великолепная память. В глазах светился острый ум и желание взяться за работу. Как глава правительства в переходный период он надеялся, что ему удастся совершить многое, пока наверху идет дележка власти. Только вот его знаменитые реформы, которые кстати и вовсе не его, мне на фиг не сдались. Но об этом позже.
Косыгин сделал короткий доклад о поездке. Я предложил покамест ситуацию с Китаем вывести за скобки, сообщив, что соберем по этому поводу отдельное совещание в ЦК. Тем более что у Громыко образовались срочные дела и на совещание за него присутствовал один из помощников. Алексей Николаевич, видимо, утомленный общением с Мао, не возражал. Мао Цзэдуна пока не собирался отвечать взаимностью. Он показался Косыгину безразличным к новому витку эскалации во Вьетнаме, выдвинув тому нелепые обвинения.
«США и СССР теперь решают судьбу мира», — резко заявил Мао. — Что ж, продолжайте решать'.
Пока же ситуация в северном, дружественном нам Вьетнаме складывалась аховая. Как раз американцы дерзнули начать бомбардировки, и советская делегация чуть под них не попала. Потому на нашей встрече сразу создалась необходимая мне предвоенная атмосфера. ПредСовмина с некоторым недоверием поглядывал в сторону Устинова и начальника Генштаба Захарова. Последнего я истребовал с вечера. Чтобы никто меня или его не тормознул.
А вишенкой на торте его карьеры стал полный разгром Квантунской армии. Через месяц после окончания боевых действий на Дальнем Востоке генерал Матвей Васильевич Захаров был назначен начальником Высшей военной академии. А в начале 1949-го он уже был начальник ГРУ. Для одного из заданий Матвей Васильевич получил удостоверение специального корреспондента газеты «Правда», с которым отправился в Китай. Миссия была совершенно секретной. После успешного ее завершения Захаров получил медаль «Советско-китайская дружба». Позже он был направлен для оказания помощи в управление войсками Корейской народной армии. Об этом стало известно только в 1970-м, когда Матвей Васильевич был удостоен одной из высших наград КНДР. Ким Ир Сен наградил советского военного орденом Государственного знамени первой степени.
То есть генерал не был новичком в тех местах и его советы мне могут здорово помочь.
Я решил заострить беседу на Вьетнаме. Виной охлаждению отношений с ним был Никита Хрущев, который в 1950-х годах одним из первых инициировал разворот СССР в сторону стран третьего мира. Но отчего-то имел в отношении северных вьетнамцев ограниченный интерес и относился к ним с подозрением. Особенно после того, как Ханой в разворачивающемся советско-китайском расколе стал заметно тяготеть к китайской стороне. Переход Северного Вьетнама на сторону Китая был тактическим шагом в отсутствие лучших вариантов. Хрущев и сам ускорил этот сдвиг, отказавшись предоставить вьетнамцам помощь. Но он объяснил потерю Северного Вьетнама мнимыми махинациями «китайских полукровок» во вьетнамском партийном руководстве. Для Хрущева проблема Вьетнама была лишь аспектом более масштабной борьбы с Китаем, причем скорее периферийным.
Сейчас вьетнамцы оказались здорово напуганы последствиями китайской «Культурной революции» и радикализацией многочисленных проживавших в Северном Вьетнаме китайцев. В будущем эта ситуация выльется в идеологический раскол. Китайцы будут считать своих соседей «Меньшими братьями». Однако вьетнамцы отказались уступить, поскольку после многих лет борьбы с США чувствовали себя вправе претендовать на революционное лидерство — по крайней мере, в Юго-Восточной Азии. Сейчас же им остро требовалась советская военная техника и специалисты. А мне громкая внешнеполитическая победа. Я и так знал, что американцы рано или поздно убегут из Сайгона. Это была не их война, просто истеблишмент еще такого расклада не понял, рассчитывая на свое технологическое могущество.
Америка полным ходом готовилась к «Лунной гонке», стала лидером в микроэлектронике, а также химической промышленности. Она кичилась своим превосходством в авианосцах и считала Air Force непобедимыми. Ну что, подумал я злорадно, видимо, опыт в Корее их ничему не научил. И мне, как новому Брежневу будет выгодно сочетать свое имя с будущим Вьетнамским успехом. Но не стоит забывать, что на восстановление Вьетнама мы надавали кредитов на 11 миллиардов долларов. Тяжкое бремя для советской экономики. Необходимо искать иной путь. Выгодный нам и одновременно им. Ведь начинается разгон «Четырех азиатских тигров». Как бы туда втиснуть и Вьетнам? Они все равно ближе к Японии, чем мы. Но помехой станут прокитайски настроенные коммунисты. Да и инвестиции откуда брать? Хотя есть Гонконг с его капиталами и враждебным для него Китаем. Вьетнам может предоставить дешевые рабочие ресурсы и наши технологии. Разыграем эту карту — получим точку роста в Юго-Восточной Азии. Заодно проверим, как работают вместе различные формы собственности.