Генеральская правда. 1941-1945
Шрифт:
Вовсю подыгрывал высшему руководству маршал Малиновский, назначенный новым министром обороны. «Во время первого перерыва я слышал мельком краем уха от некоторых, что нет убедительных фактов, что не ясно вроде, ошеломленно и так далее. Есть убедительные факты и есть очень опасные для нашей партии и для нашего государства факты», — сказал он. Но, кроме уже много раз озвученных на пленуме фактов и не ставших от этого убедительнее, ничего нового привести не смог. Зато во всеуслышание заявил: «Не место такому политику в Президиуме и Центральном Комитете нашей партии».
«Почувствовав себя как бы вне партийного
«Дело идет о принципиальных политических ошибках тов. Жукова, который умалял роль Центрального Комитета нашей партии в строительстве Вооруженных Сил», — как под копирку вторил маршал Конев.
В аналогичном духе были выдержаны выступления и других военачальников. Лишь Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский оказался способным на объективность и сочувствие к своему товарищу и старому сослуживцу. «...Я также считаю себя в известной степени виновным, — говорил он. — И многие из нас, находящиеся на руководящих постах, должны чувствовать за собой эту вину. Товарищ Жуков проводил неправильную линию... и нашей обязанностью было, как членов партии, своевременно обратить на это его внимание... Я краснею, мне стыдно и больно за то, что своевременно не сделал этого...» [301]
301
Георгий Жуков. Стенограмма. С. 296, 305, 310, 360, 369.
Обвинения, предъявленные Жукову, были явно надуманны. Георгий Константинович был убежденным коммунистом, хорошо знал, какую цементирующую роль играли армейские коммунисты (но не партийные функционеры) и на фронте, и в мирные будни. Он всегда отдавал должное высокому моральному духу солдата и офицера. Но в то же время, пройдя несколько войн, он отлично знал, что прямой зависимости между крепостью духа и количеством политико-массовых мероприятий нет. Поэтому настойчиво выступал против все возраставшего формализма, бездумного наращивания числа штатных политработников, резонно считая, что более эффективным является другой путь — повышение роли и участия командного состава в воспитательном процессе. «Привыкли за 40 лет болтать, потеряли всякий нюх, как старые коты», — так, если верить докладу Суслова, Жуков оценивал политработников. Зал, желая угодить докладчику и присутствовавшему здесь же Хрущеву, отреагировал выкриками «позор». Конечно, резко выражался маршал, но, если смотреть в корень вопроса, во многом и справедливо.
Надуманность, нелепость этих обвинений в адрес Жукова, как и сомнительная действенность всеохватной партполитработы, оторванной от практики, особенно очевидными стали на рубеже 80—90-х гг. Не успела распасться КПСС, как тут же с удивительной легкостью в армии и на флоте (и не только там) рухнула вся идеологическая система. Удивляться нечему: с годами политическая подготовка все
Безусловно, Жукову выдвигались претензии не только политического плана. Обращалось внимание — и обоснованно — на его властность, грубость, тщеславие, стремление, пользуясь его же собственным выражением, «подвосхвалить» себя. Что сказать, излишняя скромность и выдержанность никогда не были достоинствами Георгия Константиновича.
В армии хорошо знали о его склонности к импульсивным решениям. Еще и сегодня нет-нет да вспоминается ветеранам легендарная «жуковская тройчатка», в соответствии с которой подчас в мгновение ока решалась судьба офицера, а то и генерала: снять с должности, снизить в воинском звании, уволить со службы (бывало, и без пенсионного обеспечения).
Все так, но маршал был устранен с политической арены не за это. «Водораздел» проходил совсем по другой линии — партийная элита почувствовала, что при такой личности во главе Министерства обороны, как Жуков — подлинном герое войны, авторитетном военном руководителе, человеке независимом, не склонном к компромиссам и политиканству, использовать армию в качестве орудия захвата и (или) удержания власти сложно. Если ЦК КПСС рассматривал армию как орудие борьбы за власть, как «орган подавления» любых действий, враждебных политическому режиму, то Жуков — как орудие защиты Отечества от внешней опасности.
Столкнулись, таким образом, интересы государства, за которые ратовал Жуков, и интересы партийного руководства, которые отстаивала элита КПСС. Соответственно каждая из сторон видела назначение системы партийно-политических органов. Для ЦК они служили средством контроля над Вооруженными Силами, Жуков же рассматривал их с точки зрения осуществления воспитательно-просветительских функций и был против нарушения основополагающего для армии принципа единоначалия. Политработник, по его твердому убеждению, должен был не делить власть с командиром, не подменять его, а быть единоначальнику помощником.
В этом состояла объективная основа глубоких подлинных, а не мнимых разногласий Жукова с партийной номенклатурой. Их углубление происходило к тому же на фоне все возраставших властных амбиций Хрущева, который чем дальше, тем активнее устранял с пути всех возможных конкурентов (за Жуковым из Президиума ЦК несколько позднее были удалены НА. Булганин, Н.Г. Игнатов, А.И. Кириченко, М.Г. Первухин, Е.А. Фурцева и другие).
...Свое постановление пленум принимал уже в отсутствие маршала. После голосования за его вывод из состава руководящих органов КПСС стенограмма хладнокровно зафиксировала: «Тов. Жуков покинул зал».
На долгие годы прославленный военачальник был обречен носить политические ярлыки, сформулированные в постановлении «Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте»: «Пленум ЦК КПСС отмечает, что за последнее время бывший Министр обороны т. Жуков Г.К. нарушал ленинские, партийные принципы руководства Вооруженными Силами, проводил линию на свертывание работы партийных организаций, политорганов и Военных советов, на ликвидацию руководства и контроля над Армией и Военно-Морским Флотом со стороны партии, ее ЦК и Правительства.