Генетический потенциал
Шрифт:
— Он сказал, что мы им не интересны. Они хотят уничтожить только базу. Из нас достанут нанитов и отпустят.
— И ты ему веришь?
— Не знаю, — поморщился я. — Всё слишком запутанно. Ещё он сказал, что эта машина, которая нам всё дала, — зло, и что мы зря его пробудили.
— Похоже на какой-то религиозный бред. — Он почесал подбородок. — А что на это Севастьянов сказал?
— Я ему не докладывал.
— Может, и правильно. И что думаешь, бросить всё и свалить?
— А похоже на то, что я хочу вас кинуть?!
— Да чё ты психуешь-то сразу? Я же просто спросил.
— Не знаю, — отмахнулся
— Хер знает, — пожал плечами Коробков. — Я ничего такого не чувствую.
— Может, потому, что мы собираемся дать бой. Короче, я сегодня принял решение, которое мне не свойственно.
— Ты о чём?
— Только давай между нами, хорошо?
— Да рожай уже, ты же знаешь: я — могила.
— Севастьянов по моей наводке пустил канадцев на фарш.
— Блядь, я-то думал, что серьёзное произошло, — беззаботно отмахнулся капитан.
— Ты нормальный вообще?! — Я выпучил глаза. — Мы больше тысячи человек через мясорубку прокрутили. Для тебя это мелочи?
— Их бы всё равно казнили, — пожал плечами Коробков, а я ещё более внимательно к нему присмотрелся.
Ему действительно было плевать на случившееся. И дело не в том, что он очерствевший солдафон, в нём явно произошли серьёзные изменения. Память подбросила момент, как он стучал себя по черепушке, и та отозвалась металлическим звоном. Во время восстания его убили, но наниты ввернули его к жизни, заменив собой повреждения. И, видимо, затронули не только ткани, но и часть его личности, которая отвечала за эмоции и сострадание. Так вот почему он перестал меня раздражать! Как, впрочем, и я его. Мы стали друзьями не потому, что он меня принял, просто я больше не вызываю у него негативных эмоций. Вот о чём говорил абориген.
— Ладно, мне нужно готовиться к бою, — свернул я со скользкой темы.
— Давай. — Он хлопнул меня по спине. — И если что, не стесняйся, спрашивай. Эй, Самойлов, ёб твою мать, ну куда ты прёшь?! Я тебе где сказал, это поставить?
Коробков моментально переключился на организацию обороны, а я ещё некоторое время молча за ним наблюдал. Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Неужели я и сам превращаюсь в такого же мудака?!
Я подозвал Аду и отошёл с ней в сторону, подальше от людей.
— Что с тобой? — поинтересовалась она. — Ты выглядишь так, будто тебя в дерьмо окунули.
— Кажется, тот мутант был прав: мы постепенно теряем человечность, — выдохнул я.
— Я ничего такого не чувствую, — развела руками она, повторив фразу Коробкова.
— Послушай, я…
И тут я запнулся, потому как не знал, каким образом объяснить ей то, что сейчас произошло, и при этом не выдать себя. Рассказать о том, что случилось с канадцами? Не факт, что она сможет это проглотить. Может, преподнести так, что это инициатива полностью принадлежит Севастьянову? Чёрт, рано или поздно она всё равно об этом узнает, ведь ей достаточно коснуться любого здания на базе, чтобы увидеть полные характеристики. И тогда обязательно возникнут вопросы: откуда у нас столько эссенции и куда делись заключённые? А там останется лишь сложить два плюс два.
— Что — ты? — переспросила Ада, когда пауза затянулась.
— Пф-ф-ф, — с
— И что в этом плохого? — спросила она, всё ещё не понимая, к чему я веду.
— Ты же знаешь, откуда она берётся, — продолжил я. — И какова зависимость её производства от схожести с нашей ДНК.
— Нет, — с недоверчивой улыбкой покачала головой она. — Ты… Ты… Это неправда…
— Ты сама видела, как выводили людей.
— Зачем? — выдохнула девушка и опустилась на землю. — Зачем, Тень?
— Это должно было помочь нам пережить атаку. Скорее всего, так и произойдёт. Они уже печатают тяжёлую технику. Послушай… — Я прикоснулся к её плечу.
— Нет! Не трогай меня! — закричала она.
А затем произошло то, чего не мог ожидать никто из нас. Что-то вспыхнуло в небе, а затем всю базу окутало голубое полупрозрачное сияние. Люди вокруг остановились, и не для того, чтобы с любопытством уставиться на очередное явление древних технологий. Они словно встали на паузу. Бойцы, что таскали ящики, замерли, так и не выпустив ношу из рук. Один из военных спешил с докладом, и когда тело перестало ему подчиняться, он полетел носом в землю, да так и остался лежать в нелепой позе. Навалилась гробовая тишина, в которой громко раздавались рыдания Ады. Из всех людей активными остались только мы.
— Это ты сделала? — спросил я и тут же получил ответ, но не от неё, а от системы.
«Завершено строительство стены. Силовой барьер активирован. Управляющему персоналу срочно явиться в цитадель», — вспыхнула надпись перед глазами.
— Нам нужно идти. — Я снова дотронулся до девушки.
— Нет! Не прикасайся ко мне! — закричала она. — Я здесь больше не останусь.
Девушка поднялась и медленно побрела на восток, где располагался один из выходов. Сложно описать чувства, что охватили меня в тот момент. Но одно я знал наверняка: её нельзя отпускать, нельзя оставлять одну в таком состоянии.
И я побрёл следом.
Мы добрались до стены, и здесь нам наконец-то открылась вся ирония происходящего. Иными словами, случилось то, чего я боялся. База, или этот долбаный искусственный разум, поместила нас в тюрьму. Энергетический барьер оказался непроницаем с обеих сторон. Ада пыталась пробиться сквозь него всеми способами, даже использовала полномочия, чтобы его отключить. Но увы, ловушка захлопнулась.
— Ада, — я в очередной раз тронул девушку за плечо, — боюсь, ничего не выйдет. Нам нужно в цитадель. Может, там получится его отключить.
Она ничего не ответила. Просто развернулась и направилась к цитадели. В какой момент к нам присоединился Жухлый, я не заметил. Волчонок просто шёл рядом, периодически отвлекаясь на застывших воинов. Словно чувствуя наше настроение, он не лез к нам, желая поделиться радостью от встречи. Я несколько раз пытался заговорить с Адой, но она включила полный игнор, и в конце концов я оставил её в покое.
В цитадели всё сияло. На стенах появились новые, невиданные ранее голограммы. Скорее всего, база продолжала развиваться, и теперь у нас появятся новые возможности. Но изучать это я не стал, моё внимание привлёк Семецкий, который суетился в центре зала. Наконец-то! Может, хоть он сможет дать какие-то ответы?