Генезис
Шрифт:
– Не спится?
– опуская бинокль, спросил я.
– Да как-то привыкли днём спать, а ночью от финнов бегать. Тревога не отпускает.
– Да, это привычка такая, прилипчивая. Скоро минные поля пойдут, наши, пройдём их, и за ними уже ляжем на дно.
– У тебя есть план этих полей?
– Нет, на авось пойдём, они не сплошные.
– Я радиостанцию там видел, может с нашими свяжемся?
– Нет у меня доверия к советским морским командирам. Вон, Бакунин слово не держит. Уверен, что и остальные такие.
– Ты про него часто поминаешь. Не все такие.
– Не все, в Крыму правильные командиры были, авиаторы, а тут пока только один попался, Бакунин.
– Опять про него.
На эту шпильку я не обратил внимания.
– План такой, подходим к берегу, высаживаем вас на лодке, на
– Высадка ночью?
– уточнил Олег.
– Конечно. Ну не днём же? Я за своё имущество тревожусь, повредят ещё.
– Слушай, тебе Юрка не отец случайно? Копия просто, тот тоже такой же собственник и куркуль. Не жадный, но всё под себя гребёт.
– Гены-то одни, - пожал я плечами, продолжая изучать горизонт.
– А насчёт отца, не знаю кто он. Дяде Юре двадцать, мне двенадцать с половиной, как вы представляете себе процесс в семь лет?
– Умный больно, - проворчал тот.
– Мне все об это говорят, - кивнул я соглашаясь.
Мы так до утра и проболтали, потом ушли под воду, пройдя сеть минных полей, сканер помог не наткнуться на мины, шли фактически на ощупь, а потом легли на дно, и я поужинав отправился спать. А для летунов карты игральные оставил, германские, пусть будет чем время убить. Гальюном научил пользоваться.
Думаю, весь Балтийский флот что стоял на якорях в Кронштадте, никогда не забудет этот случай. Девять часов утра, сильные минные поля на входе, где только лоцманы знают путь, и тут посередине бухты в окружении бурлящей воды всплывает большая океанская германская подлодка. Как раз в том месте где для неё глубина есть, рядом с проходящим мимо адмиральским катером. Рубку покидают пятеро, встав перед орудием на палубе, мальчишка в светлых одеждах с ярким пятном пионерского галстука и орденом на груди, и четверо в лётной форме, но вооружены длинноствольным оружием, Олег даже пулемёт свой забрал. Дальше подозвав катер, лётчики стали обнимать парнишку, пока по эскадре звучала тревога. Потом выстроившись шеренгу, отдали мальчишке честь, тот отсалютовал по-пионерски, и перебравшись на борт катера, тот всё же подошёл, отошли от борта субмарины, а мальчишка, не обращая внимание на взлетевшие флаги, сигнальные ракеты и семафоры, взбежал на рубку и скрылся из виду. А вскоре и подлодка ушла под воду. На этом месте покружились несколько катеров, два эсминца снялись с места, стали искать подлодку, но двое суток поисков по воде и с воздуха ничего не дали, как появилась та, также незаметно и исчезла. А кто это был, объяснили спасённые летчики.
***
Две недели я ходил у финских и шведских берегов, ставил на выходе из портов якорные мины, всегда по одной, по радио ночами слышал, что два подрыва уже было, остальные пока ждали своих жертв. Торпеды не тратил, да и «везло» мне так, что не попалось ни одной достойной цели. Ну и найдя где достать солярки, сделал это. Вошёл на шлюпке в рыбачью бухту, угнал рыболовный баркас, куда погрузил бочки с топливом, и вышел в открытое море. Нырнул к подлодке, та на дне лежала, поднял и начал заправку, полночи этим занимался, но баки теперь полные. Баркас дрейфовал брошенный, а субмарину, отогнав к литовским берегам, к Клайпеде, положил на дно. А через сутки угнанный мной «Юнкерс-52» уже летел ночью в сторону Киева. Не долетел, эти чёртовы истребители-«ночники», заведённые до бешенства полётами на разведку и бомбардировку Юрой Некрасовым, нагнали меня с хвоста, сканер запищал, я задёргался, уводя машину в сторону, но было поздно. Один двигатель из трёх мне подожгли. С такой подсветкой уйти было невозможно, пришлось прыгать, сразу открывая парашют. Летел низко. Приземление вышло удачно, хотя на лес садился. Сорвав застрявший на верхушке сосны купол, я поправил висевший на груди вещмешок, ещё сумка на боку была, снял их, отстегнул ремни парашютной системы, и вернул поклажу на место. А парашют спрятал под корягой на берегу лесного озера, после чего рассматривая карту, пытаясь разобраться где я, последний ориентир пять минут назад пролетал, город Пинск, сверился с компасом и неспешно побежал по лесу по направлению Житомира. В том районе находился бомбардировочный полк, где тот я в теле
Выйдя на опушку, я посмотрел на появившейся свет, нет это не рассвет, фары какой-то машины на дороге, ну и побежал на перехват. Тут территории занятые противником, так что можно не сдерживать себя. Я в принципе вообще себя не сдерживал, дошло до того что обо мне газеты писали, вмешательство в историю на лицо, мне было любопытно как это ударит по мне, после гибели Юры Некрасова. Я вообще люблю эксперименты. Машина оказалась грузовой. Причём наш «Зис» с большими красными крестами в белом круге на боку тента. Санитарная. Пустая, сканер показал, что в машине только водитель и пассажир. Нагнав их, те и катили максимум километров тридцать в час, хотя дорога хорошо укатана, похоже грейдер прошёл, заскочив на подножку со стороны водителя, рванув дверь, ударил его в висок и выбросил на дорогу, сев на его место. Поднятая рука опустилась, пассажиром оказалась премиленькая девушка военной форме, такую губить грех, для неё найдётся занятие более интересное, тем более ух как хочется. Девушка медиком была, вроде врач.
Рост я свой снова поставил на средний, расту как обычный мальчишка, ускорять не стал, но всё равно хочется-то сейчас, а вырасту потом. Девчонка боевая оказалась, пыталась открыть дверь и выпрыгнуть. Сейчас прям, я свою добычу не упускаю. А вообще, до шестнадцати лет женский пол защищают законы государства, после шестидесяти пяти – природа. Между этими промежутками женщина законная добыча. Так что как охотник я это отлично понимал. Хотя насчёт шестидесяти пяти я хватил, сорок пять… ну или тридцать пять, не выше. Это моя планка. Ударив ту слегка по затылку, отчего девушка поплыла, я остановил грузовик, связал ту, привязав к сиденью, чтобы не сбежала, заодно облапав. Точнее проверяя совершенство фигуры. Обалденно фигура. Хотя в моём сейчас состоянии любая женщина, горбатая и хромая, станет совершенством красоты. Проверив документы девушки, узнал, что ей двадцати три, и зовут Марта. Красивое имя. Лицо правильное, губки полные, ресницы длинные, волосы светлые, грудь третьего размера и совершенной формы бёдра, а ноги какие? Обалдеть. В общем, не выдержал, съехал к лесу, загнав грузовик на опушку, всё же трофей нужно сразу опробовать, так что отнёс девицу в лес, та уже очнулась и задёргалась, ну и началась процедура раздевания, а дальше закрутилась. Как та не сопротивлялась, против меня шансов у неё не было. Девочкой оказалась, первым мужчиной у неё я был. Насильем это не назвать, я больше давал чем брал, мне нужно привязать её к себе сексом и судя по не сдерживаемым крикам, пока это удавалось.
Вот раздался гул моторов и появившиеся бомбардировщики пошли на посадку, я же, лаская обнажённую грудь Марты, лежал на опушке рощи, на расстеленной плащ-палатке, и ожидал что будет дальше. Я должен увидеть своё прошлое тело, что умрёт сейчас при возвращении с вылета от полученных ран. Марта же покусывая травинку, с интересом на меня поглядывая, сказала на немецком:
– Серёза, я тебя ещё раз прошу. Давай посетим расположение нашего госпиталя, там шесть фройляйн, которые тебе понравятся. Я уже не могу выдерживать твою… э-э-э, страсть.
– Мы всего три дня в месте, а ты уже стонешь. Вон финночки у меня были, такие заводные девчата, а в сексе чуть меня не переплюнули в опыте. Девчата из деревни были, потому и имеют богатый опыт сексуальной жизни. Так они две недели продержались, пока стонать не начали от нагрузок.
– Их двое, и им не проводили дефлорацию. А у меня всё болит, и твоя любимая попка тоже.
– Это да, - расплылся я в улыбке.
– Попка у тебя высший класс. Чудо, а не попка. Только почему именно твой госпиталь?
– Я там всех знаю, да и вкусы твои изучила. Наши девушки тебе понравятся. Две из них француженки, одна с нашим главврачом живёт. У неё большие груди. Наш госпиталь сюда перевели из Франции месяц назад. Раненых много.
– Это понятно. Только ты помнишь наш договор? Ты со мной месяц, потом я тебя возвращаю вашим. За это ты со мной живёшь как наложница, будешь ласкова и покорна.
– Сложно запомнить этот момент, когда мои ноги были на твоих плечах. Я в тот момент могла что угодно пообещать, не соображала ничего.