Гении исчезают по пятницам
Шрифт:
— Медикаментозными, что ли, средствами?
— Ну вроде того, в еду что-то подсыпать или таблетку какую-нибудь дать под видом аспирина?
— А вам зачем? — насторожился Виктор.
— Ну я же сыщик, — улыбнулся Демидыч. — Повышаю, так сказать, квалификацию. Вот нанял меня, предположим, муж за неверной женой следить, а сам от инфаркта вдруг умер. И вроде даже сердцем не болел. Я и подумал, а вдруг жена его отравила?
— А что, подтвердилась неверность?
— В том-то и дело, что подтвердилась.
— Ну… в принципе все возможно. Есть группа препаратов, так называемые сердечные
— А эти вот гликозиды, их как… внутривенно или таблетки?
— Внутривенно или внутримышечно. Адреналин — тоже.
— А в аптеке без рецепта можно такое достать?
— Сейчас все можно достать, — хмыкнул Виктор.
— И вскрытие потом покажет обычный инфаркт, и никто ничего не заподозрит?
Медбрат задумался:
— Не знаю даже, это вам с патологоанатомом надо поговорить. Наверное, анализ крови что-то даст. Хотя если адреналин, то вряд ли: перевозбудился человек, выброс гормонов — инфаркт.
— А через сколько инфаркт наступит после такого укола?
— Ну вы даете! — усмехнулся Виктор. — От препарата зависит. Может, через час, может, в течение суток.
— То есть не сразу?
— Нет. Но повторяю, все зависит от конкретного препарата: и доза, и время приступа, и обширность инфаркта.
— А что, у Эренбурга есть шанс? — сменил тему Демидыч. — Или доктора просто родственников успокаивают в надежде на чудо?
— Гематома в бассейне вертебро-базилярной артерии, — солидно покивал головой Виктор, — это очень серьезно. Такие вещи сами собой не проходят. Будут оперировать. А там… Стопроцентной гарантии, конечно, никто не даст. Нейрохирургические операции — это всегда риск. Но процентов восемьдесят, что он выкарабкается и даже умственные способности не пострадают.
Денис Грязнов
— Полиция во всем мире далека от совершенства, но в России — натуральный кошмар! — Барбара Леви лично приехала в офис «Глории» и почтила своим присутствием кабинет Дениса. — Они закрыли дело!
— Что, нападавшие пойманы? — удивился Денис.
— Задержана группа грабителей. Три человека. Молодые люди от пятнадцати до восемнадцати лет. Нападали на подвыпивших прохожих и, угрожая бейсбольными битами, отбирали у них деньги и ценные вещи, — процитировала по памяти госпожа Леви. — В ряду прочих грабители сознались и в нападении на Эренбурга.
— Но он ведь был только избит, а не ограблен…
— Я то же самое заявила прокурору. Он зачитал мне признательные показания задержанных: «Мужчина, соответствующий по описанию внешности немецкого журналиста, сотрудника радио „Свобода“, оказал сопротивление, и грабителям пришлось применить силу. А потом их спугнули двое прохожих с собаками — и грабители, бросив жертву, убежали».
— А женщина? Светлая иномарка?
— Не задавайте мне дурацких вопросов! — фыркнула Барбара Леви. — Свидетели, которых вы нашли, на допросе в милиции уже не были так уверены, что женщина и иномарка имеют отношение к делу.
— Понятно, — хмыкнул Денис.
— Я же абсолютно уверена,
Чмарить органы Денису не особо улыбалось. Какие они ни плохие — других все равно нет, а их и так чмарят все, кому не лень. Нет бы похвалить авансом, может, стали бы лучше. Но в данном случае закрыть дело, конечно, поторопились. Понятно почему: сверху давили — дескать, что о нас подумают, иностранному журналисту в Москве вечером на улицу выйти опасно. Вот и списали Эренбурга на первых же подходящих задержанных. Может, даже пообещали смягчить пацанам приговор, если возьмут немца на себя. Но настоящие-то злодеи бродят на свободе и неизвестно какие еще гадости замышляют.
Однако всего этого рассказывать госпоже Леви Денис, разумеется, не стал. Просто согласился продолжить расследование. После чего она, отслюнявив еще триста евро (другими суммами оперировать не умеет, что ли?!) с барского плеча, гордо удалилась.
Филя Агеев
Агеев наблюдал за квартирой Кропоткина почти сутки. Вечером, когда в окнах горел свет, внутренности квартиры прекрасно просматривались из дома напротив. Филипп устроил себе наблюдательный пункт на лестнице в подъезде этого самого дома рядом со щитком кабельного телевидения. Проходившие мимо жители дома принимали его за монтера, Филя и комбинезон синий с надписью «М-Телеспутник» не поленился надеть, а когда никого за спиной не было, вооружался биноклем и фиксировал каждую тень в квартире профессора.
Впрочем, тень, а точнее, фигура, мелькала всего одна, по всей видимости домработницы. Толстая, немолодая женщина вначале возилась у плиты, потом там же на кухне поужинала в одиночестве. Вымыла посуду, прошла в гостиную и начала бесцельно перебирать вещи. Сняла со стола скатерть, скомкала, села на стул и, уронив голову на сверток, посидела несколько минут, потом вернула скатерть на место, передвинула какие-то резные фигурки на пианино, вазу с цветами убрала с журнального столика, застыла с ней на минуту, словно не зная, что делать, и поставила обратно. Поправила книги в шкафу, стерла пыль с телевизора. Включила его и тут же выключила. Потом перешла в кабинет, зажгла свечку, очевидно перед портретом покойного профессора, посидела и тут в кресле минут десять, вернулась на кухню, за стол, и уставилась в одну точку, время от времени поднося к глазам маленький белый платок.
На нужную сторону выходили окна кухни, гостиной и кабинета Кропоткина, электроэнергию не экономили, свет горел во всех комнатах, шторы не задергивались, и, кроме толстой женщины, Агеев так никого и не увидел. В 22.10 она погасила свет и, очевидно, отправилась спать. Только маленький огонек свечи дрожал в кабинете.
Филипп подождал еще около часа, но ничего не произошло, и он тоже отправился спать, а когда вернулся около семи, толстая женщина уже возилась на кухне. Завтракала она тоже в одиночестве. Потом отправилась по магазинам.