Гений из гусляра
Шрифт:
— Потому что за тебя рояль играет, детка, — сказал Удалов. — Я видел, как он это делает.
— Дед, ты жалкий завистник, — сказал мальчик. — Семь автомобильчиков!
— Шесть.
На этом порешили.
Удалов пошел к продавщице, что томилась в углу над романом Сидни Шелдона о красивой жизни на Багамах, и она сказала:
— Пробуйте, только чего не отломайте.
Максимка мельком взглянул на ноты и начал бить по клавишам.
Он бил, а они издавали противные звуки. Он бил сильнее, и клавиши вопили все противнее. Даже продавщица
— А ну, граждане, хватит издеваться над ценным товаром.
Обратно они шли медленно. Максимка крутил в руках автомобильчик и совсем не переживал.
— Не быть тебе Рихтером, — сказал Удалов ребенку.
— Ну и слава богу, — ответил мальчик. — Меня куда больше волнует карьера Ринальдо или по крайней мере Пеле. Честное слово.
— А как же консерватория?
— Конечно, хорошо, когда тебе хлопают в ладоши тридцать человек, — разумно ответил Максимка. — Но когда сто тысяч кричат «Максим чемпион!» — это звучит!
— Надо будет от рояля отделаться, — сказал Удалов, — иначе это кончится позором. Давай его в музыкальную школу пожертвуем.
— Дед, ты обалдел, — возразил мальчик. — Они же там такую липу начнут качать, что школа на первое место по России по гениям выйдет. А потом все пойдут по этапу.
— Разумно, — согласился Удалов. Он порой удивлялся здравому смыслу малыша.
— Надо олуха найти, — сказал мальчик.
И тут олух к ним подошел сам.
— Какой хороший мальчик, — сказал олух. Был он хорошо одет, причесан-напудрен, а «Мерседес» с голливудскими номерами, которые вводили в восторг местную милицию, ехал в десяти шагах сзади.
Порой Удалову казалось странным, как в Великий Гусляр попадали такие ответственные люди и что они там делали. Никаких минеральных богатств гуслярские окрестности не имели, баобабами похвастаться не могли, крокодилы там уже вывелись... Значит, к чему-то они готовились. То и дело по посредственным улицам Гусляра проносились кавалькады или отдельные джипы. Некоторые даже оседали здесь.
Профессор Минц высказал соображение, что эти люди, стараясь расширить сферу применения своих капиталов, ищут контакты с инопланетянами, которые посещают Гусляр. Но доказательств этому не было, а владельцы джипов ни в чем не сознавались.
— Мальчик играет на фортепьяно? — спросил олух. На вид ему было от двадцати до пятидесяти лет — кожа гладкая, натянутая на лицо, ни морщинки, ни сомнения.
Не дождавшись ответа, пришелец продолжал без обиды:
— У меня тоже мальчик талантливый. Ни дня без Баха, сечешь?
Удалов молчал. Максимка тоже молчал. Оба думали.
— Но с инструментом туго. Говорят, у вас настоящий «Стейнвей», так сказать? А у нас пока дождешься, что из Австралии привезут, мальчик вырастет, в футбол играть начнет. Послушай, Удалов, продай мне рояль. Я тебе хорошие деньги дам и «Красный Октябрь» в придачу.
— Сколько? — спросил Удалов.
— Вот это мужской разговор. Получишь «Красный
Олух сделал паузу, а его охранники захихикали из восхищения перед умом работодателя.
Другой бы на месте Удалова возмутился или даже стал бы хохотать в лицо наглому олигарху, но Удалов прожил долгую советскую жизнь, и его так просто не запугаешь.
— Значит, так, — сказал он, садясь на лавочку, мимо которой они проходили. — Три тысячи зеленых на бочку и учтите — наш рояль заколдованный. Он играет не по способностям, а как положено.
— Именно это мне и нужно, — сказал олух. Ему пришлось остановиться и разговаривать с Удаловым стоя, словно перед учителем. Это ему не нравилось, но пришлось терпеть. — Тридцать долларов и «Красный Октябрь».
— Три тысячи долларов и оставь себе «Красный Октябрь».
— Вместо «Октября» импортные ролики моего размера, — добавил Максимка.
Олух смотрел на обывателей сверху и желал им смерти. Но был бессилен.
— Сорок долларов, — сказал он.
— Три тысячи.
Удалов получал удовольствие. Он торговал инопланетной штучкой, и притом спасал внука от музыкального образования и наказывал Ксению, которая могла бы попросить у пришельца что-нибудь более полезное в хозяйстве, например, путевку на Канарские острова.
— Сорок два.
Удалов подумал: вот мы придумываем анекдоты про новых русских, и они в этих анекдотах выступают такими наивными и широкими душой. А на самом деле новый русский за десять копеек продаст родную маму. Когда-нибудь вы слышали, чтобы за «Стейнвей» в рабочем состоянии предлагали сорок долларов?
— Пошли, внучек, — сказал он, — мороженого покушаем.
Но с места не сдвинулся. Это была психическая атака. И олух, конечно же, не устоял.
— Выпиши ему бабки, — приказал он секретарю в бронежилете, который сидел в «Мерседесе» с ноутбуком на коленях.
Поговорили о деталях.
Рояль решили брать, когда Ксения отлучится на курсы аэробики. Ей хотелось в последнее время выглядеть помоложе, чтобы показать воображаемым молодым любовницам Корнелия Ивановича, насколько они уступают старой гвардии.
Подогнали кран.
В присутствии профессора Минца и Грубина Удалов пересчитал деньги — до конца стороны друг дружке не доверяли.
Мальчик Ваня, сынок олуха, уже подъехал на золотом самокате, сделанном по спецзаказу на заводе «Роллс-Ройс».
Он смотрел на Максимку с презрением.
Максимка вообще на него не смотрел. Он думал о роликах.
Родители Максимки были на работе, и хорошо, потому что еще неизвестно, как бы они отнеслись к отказу от музыкальной карьеры единственного сына.
Рояль уехал в зеленом трейлере.
Удалов с мальчиком собрались снова в универмаг, чтобы не откладывать на потом покупку роликов. Деньги могли исчезнуть. Придут остальные члены семейства и все конфискуют. Бывало. А ведь нужны не только ролики, но и новый спиннинг для дедушки.