Гений из гусляра

Булычев Кир

Кепка кинулся бежать.

— Кто хочет или никто? — спросила физиономия.

Гражданка Гаврилова широко, как верующий парашютист, перекрестилась и ринулась к двери.

Наступила тишина.

Возвратился человек в кепке и скромно сел на стул.

Открылась другая дверь, напротив, оттуда выглянула очаровательная женщина средних лет и произнесла:

— Лев Христофорович, вас ждет зав. отделением.

— Мы первые стояли! — закричал было Кепка.

— Вам к другому доктору, — сказала очаровательная

женщина.

В кабинете было скромно, тесновато, за белой занавеской стояла койка. Очаровательная женщина средних лет уселась за ученический стол. Ее темные волосы были забраны назад, в тяжелый узел. Одна прядь нарочно или случайно падала на лоб.

— А я все думала, — сказала очаровательная женщина, — неужели вы сознательно игнорируете?

— Я газету не читаю, — ответил Минц. — А как ваше имя-отчество, простите?

— Ольга, называйте меня просто — Ольгой, я вам в племянницы гожусь.

— Польщен, — ответил Минц. — И чем же вы здесь занимаетесь?

— Во-первых, я должна вам сказать, — ответила Ольга, — что мы не шарлатаны, не волшебники, не колдуны и даже не космические пришельцы.

— Последнее меня очень радует, — улыбнулся Минц, сделав вид, будто о космических пришельцах и не думал. Что было неправдой.

— Больше того, — продолжала Ольга, — мы не являемся агентами ЦРУ и даже Моссада.

— Что делать в нашем городке агентам ЦРУ!

— Не лукавьте, — возразила Ольга. — Они рады бы протянуть свои щупальца в каждую российскую деревню. Мы же являемся опытной лабораторией Министерства здравоохранения, которая развернула в Великом Гусляре свой полигон.

— Чем же вы занимаетесь? — спросил Минц.

— Как будто вы не догадались!

— Объясните. Зачем нам догадки?

— Хорошо. Проблема проста. Чаще всего человек ошибается, потому что у него нет возможностей выбрать тот путь в жизни, ради которого он появился на Земле. Условия жизни, воспитание, материальное положение, случай — все объединяется для того, чтобы отрезать человека от его настоящей судьбы. Только единицам суждено соответствовать предначертанию. Может быть, вам, Лев Христофорович?

— Мама хотела, чтобы я играл на скрипке, — признался Минц.

— А вы?

— Я хотел стоять в воротах нашей городской футбольной команды, но я был толстым мальчиком, и меня не брали.

— Представьте себе, что биология добилась того, чтобы соединить, казалось бы, несоединимое — человека и его призвание.

— А если поздно?

— Никогда не поздно, — сказала Ольга.

За стеной послышался шум. Кто-то кричал, рычал — мучился.

— Не все так гладко, как хотелось бы, — сказала Ольга.

— Если вы предлагаете человеку выполнить его желание...

— Не совсем так, Лев Христофорович. Мы не можем исполнять желания. Мы можем показать человеку, к чему лежит его душевная склонность. Ведь каждый

из нас рожден выполнить какую-то функцию в муравейнике, именуемом человечеством. И когда он выполняет эту роль, он счастлив. Или почти счастлив. Но знает ли человек об этом? И я вам должна сказать, что величайшим изобретением Гургена Симоновича и было проведение черты между тем, что человеку кажется, и тем, к чему он на самом деле предназначен. Вот вы мне сказали, профессор, что хотели стать вратарем. Но разве вы знаете, ради чего вы родились на свет? Да вы можете и не подозревать.

— Значит, — догадался Минц, — если я приду к вам и скажу, что чувствую в себе извечное стремление стать вратарем, вы не обязательно со мной согласитесь?

— В подавляющем большинстве случаев мы с вами не согласимся... Но не будем спорить.

— И на самом деле, — величие и простота идеи поразили Минца, — вы дадите человеку возможность проявить себя не в том, в чем он хочет, а в том, к чему он рожден.

— Гениально! — воскликнула Ольга.

Из-за стены донесся рев.

— Но что это?

— Это ошибка, в жизни всегда есть место ошибкам. В медицине тоже.

— Это человек?

— Почти. — Ольга отвернулась к окну. Ей не хотелось отвечать.

— Ну нет, голубушка! — вспыхнул Минц. — Извольте открыть ваши карты. Что случилось?

— Пойдемте посмотрим, — сказала Ольга. Она поднялась и открыла незаметную дверцу за спиной, что вела в соседний кабинет. Половина того кабинета была отгорожена крепкой железной решеткой, как в полицейском участке Лос-Анджелеса.

За решеткой метался почти обнаженный растрепанный гражданин, который надрывно лаял и кидался на медбрата, пытавшегося угостить его бутербродом с красной икрой, нанизанным на конец шампура.

— Он полагал, — шепотом сообщила Ольга, — что всю жизнь мечтал стать дрессировщиком диких животных. А оказалось, что внутри него заложена программа сторожевой собаки. Мы не смогли этого определить заранее. Вот и попались. Теперь придется сложным путем превращать его обратно в воспитателя детского садика.

Человек оскалился и зарычал.

— Но он счастлив? — догадался Минц.

— Счастлив, — сказала Ольга.

— Может, пускай он останется...

— Вы с ума сошли! Он же полгорода перекусает!

Минц с Ольгой вернулись в ее кабинет.

— Ох, и устала я, — призналась женщина. — У нас уже капсул не хватает, мы с ног валимся...

— Каких капсул?

— За ухо каждому пациенту мы вшиваем капсулу в шесть миллиметров длиной. Она дает постоянное безвредное излучение и вскоре рассасывается в организме.

— И в ней?

— В ней освобождение от комплексов и заблуждений, а также элементарный набор навыков и умений в выбранной области поведения.

— Как же вы можете заранее определить?