Гений из гусляра
Шрифт:
— Она без шапки была? — спросил Удалов.
— Чего?
— И как ее мать выпустила? Ведь мороз был?
— Мороз. Но дело не в этом.
— А когда можно попользоваться? — спросил Удалов.
— Как так — попользоваться?
— Принять. У каждого свои проблемы.
— А у тебя какие? Со счастьем?
— Может, и со счастьем.
— Но я еще не готов.
— Вот я и думаю — не вообразил ли ты это счастье, Лев Христофорович?
— Обижаешь, — ответил Минц. — А со своей стороны, чтобы
— Лев Христофорович, я так понимаю, что ты можешь внушить сон на определенный момент в прошлой жизни. И необязательно, чтобы это был счастливый миг.
— Ты прав, Корнелий, — ответил профессор. — Счастье я обещать не могу. Но могу обещать: во сне ты снова переживешь такой-то день и час своей жизни.
— И мое дело заказать тебе нужный день?
— И нужный час.
— А если я ошибся?
— Если ошибся, то увидишь, чего не желал.
Но Удалову не нужно было счастье. Другая проблема волновала его беспокойный ум.
Минц догадался, что Удалов что-то утаивает от него.
— Зачем тебе понадобился вещий сон?
— Мне нужен сон вещий, чтобы найти вещи, — ответил Удалов. — Когда сделаешь мне укол?
— Не укол, пилюля.
— Еще лучше.
Испытания состоялись через две недели.
Утром.
Минц казался усталым.
— Опять не спал? — спросил Удалов.
— Там же был, то же снилось.
— Опять Аллочка Брусилович на набережной у Кремля?
— И глазки, как алмазная крошка.
— Лев Христофорович, а не становишься ли ты наркоманом? — спросил Удалов. — Если тебе вновь и вновь хочется испытать чувство счастья, то потом тебе не захочется возвращаться в нашу действительность. И ты увеличишь долю и рехнешься!
— А может, мне хочется остаться там навеки, продлить счастье — от мгновения до вечности?
— Ты обещал, — перебил друга Корнелий, — что дашь первую снотворную пилюлю мне по дружбе. Так ли это? Не передумал ли?
— Говори, какое мгновение в прошлом тебе надо мысленно посетить? Что ты хочешь пережить вновь во всей видимости реализма? Первый поцелуй?
— Нет.
— Неужели тот день, когда тебе на шейку повязали красный галстук?
— Нет.
— Последний экзамен в школе?
Удалов отрицательно покачал головой.
Минц пожал плечами.
— Ты извращенец, — сказал он.
Удалов и это отрицал.
— Тогда говори!
— Три часа ночи восьмого октября сего года.
— Что? — Удивлению Минца не было предела. — Два месяца назад?
— Вот именно.
— Но что же могло произойти?
— Не тереби душу. Мы с тобой взрослые люди и не задаем лишних вопросов. Показывай, как работает твой наркотик!
— Очень просто, — ответил Минц.
Он взял со стола большой будильник с календарем
— Три часа ночи восьмого октября сего года.
Удалов увидел, что циферблат показывал часы, минуты, а также число, день недели и еще — маленькая стрелочка, самодельная — год от Рождества Христова.
Минц набрал нужную дату и время.
— Теперь подождем, — сказал он, — дай прибору зарядиться.
Они сыграли партию в шахматы, потом Минц угостил соседа чаем. Говорили о событиях последних дней, о разгуле бандитов в масштабе области, об оскудении крокодилов в озере Копенгаген, землетрясении в Гватемале, видах на урожай наркотиков в Золотом треугольнике и даже шансах русского человека Сточасова победить на выборах мэра города Паталипутра на планете того же названия.
Время пролетело незаметно.
Будильник щелкнул и сыграл арию Трубадура.
— Все, — сказал Минц, — заряжена твоя пилюля. Перед сном примешь и спи спокойно, скоро начнет сниться сон совершенно реалистический, повторяя событие в жизни. И ты получишь свое удовольствие, а какое — не скажешь?
— Получу — скажу, — ответил Удалов, с благодарностью забрал оранжевую пилюлю и пошел к себе.
Пилюлю он спрятал среди рыболовных крючков и блесен, не хотел, чтобы ее увидела Ксения, потому что она обязательно подумает что-то неправильное. Может, решит, что Удалов тайком от нее лечится от неприличной болезни, может, что он стал наркоманом.
День тянулся медленно и неинтересно. Удалов даже лег поспать, чтобы убить его. Но когда проснулся, было все так же сумрачно и снежно.
Ксения почуяла неладное, когда кормила мужа обедом.
— Опять пил? — спросила она.
Подозрение было необоснованным, потому что Удалов пил редко, понемногу и только в хорошей компании. Но ведь надо мужа в чем-то подозревать! Мужья — это опасная категория домашних животных, которые норовят выскочить на лестничную площадку в поисках приключений. Когда-то один итальянский деятель сказал: «Жена Цезаря выше подозрений».
— А что натворил? — спросила Ксения.
— Ничего, — неубедительно ответил Удалов. Подобно любому мужу, Удалов на семейных допросах сразу чувствовал свою вину, даже если ее и не было, и тянуло в чем-нибудь признаться.
— А ты не красней, не бледней, — сказала Ксения. — Вижу по твоему рылу, что оно в пушку.
Удалову захотелось взглянуть в зеркало, хоть он и понимал, что жена говорит в переносном смысле.
Он стал думать о том, как сейчас заснет и тогда сможет решить загадку, которая мучает его уже второй месяц.