Гений МАЗа
Шрифт:
Что забавно, французское название трассы и ближайшего городка Le Mans переводится как «мужчины». Или мужики. Катерина и немногочисленные женщины в экипажах машин, получается, присутствовали сверх штата.
Я минул пункт контроля времени и заехал на КП, где Ваня получил легенду на прохождение трассы. Стал в очередь на квалификационный круг, ожидая за двумя «фордами» и одним «порше». Тем временем технари подлили из канистры бензин, Цыганков хлопнул рукой по крыше.
— Всё в порядке, Серёжа?
— Ничего подобного. 21
— Понимаю… Не расстраивайся, у других ещё хуже. Без штрафных пришли только крупные литражи из первой пачки, нам не конкуренты. Давай аккуратно на Ле-Мане. Отработаешь штраф позже. У тебя же не гоночная машина. Не зарывайся!
Да, уел. Моя ВАЗ-21067 лишь минимально отличается от серийной. Кроме каркаса безопасности дозволено оснастить машину двумя парами фар. Но только внешне. Есть некоторые детали, практически незаметные для судей. Если надавить на переднее или заднее крыло, особо дотошный товарищ может обратить внимание, что пружины подвески стоят чуть более мощные, но без фанатизма.
Главное прячется внутри. Металл, использованный на изготовление поршней, поршневых колец, блока цилиндров, коленвала и распредвалов, является специальной разработкой Академии наук БССР, двигатель индивидуального изготовления стоит, наверно, гораздо дороже целого обычного «жигуля». То же самое можно сказать о коробке передач и других ответственных узлах. А Цыганков помнит времена, когда раллистам из АЗЛК позволяли собирать машины для гонок только из обычных деталей — со стеллажей для серийной сборки. Пилоты носили их на рентген проверять на наличие каверн литья и прочих производственных дефектов. Порой из десятка комплектующих едва удавалось выбрать одну.
Коробка у моей боевой «птички» тоже особенная, не только усиленная. В обычных машинах, то, что называют «для поездок в булочную», пятая передача втыкается при превышении трёх тысяч оборотов и служит не столько для достижения максимальной скорости, сколько для экономии топлива и моторесурса, чтоб, разогнав авто больше сотки, мотор не крутился на шибко больших оборотах и не жрал лишнего. На спецучастках раллисты поддерживают обороты тысяч шесть и выше, пятая передача нужна для оптимального передаточного числа в экстремальном режиме. Это число подбирается экспериментально с точностью до зубчика на шестерёнке.
За счёт 16-ти клапанов мой двигатель на 10–15 лошадок сильнее малолитражек конкурентов. Но на заводе «Опель» не меньше возможностей довести мотор до максимальных возможностей без явного форсирования. Одно обстоятельство в любом случае на моей стороне — кузов легче. В отличие от серийных вазовских «шестёрок» у экспортной модификации стоят пластиковые бамперы. «Воксхолл» тяжелее примерно на центнер, а это много.
Отмашка флагом. Я вдавил глаз в пол.
— 900 метров, плавный правый…
— Заткнись!
Я даже штекер выдернул из гнезда, чтоб
Как всё знакомо… Точно как на экране компьютера, только остальные ощущения настоящие — вибрация ревущего двигателя, отдающая на ручку КПП, ощущение единения с машиной, дрифтующей на практически сухом асфальте. На крутых поворотах покрытие сплошь чернеет следами от тысяч скользивших здесь шин. Перед выходом на прямую Юнодьер нас протащило юзом метров тридцать, до меня даже при выключенных наушниках долетел стон иванового ужаса. Но дальше его ждали ещё более острые ощущения.
Когда-нибудь пятикилометровый кусок шоссе разбавят шиканами — участками с крутыми поворотами, не позволяющими нестись, словно за тобой гонятся все бешеные псы ада. Или «Порше-Кайен» за скромной белой «копейкой». Здесь же удалось раскрутить мотор на восемь с половиной тысяч оборотов на пятой передаче! Тормоз в пол, сброс до сотки, вход в очередной чёрный поворот.
Когда финишировали, Ваня открыл дверь и метнул харч.
— Мне искать нового штурмана? Вместо впечатлительной девицы?
— Какая нах впечатлительная… Ты нёсся раза в полтора выше рекомендованной скорости! В миллиметрах от отбойников!
Мельников натурально трясся. А я ломал голову. Штурман он посредственный, Шуре Баранову в подмётки не годится. Но заявлен в официальный протокол как член экипажа. Высадить его или поменять на другого — мой финиш не будет засчитан.
Цыганков, надо понимать, горел ещё более сильным желанием снять меня с гонок. Едва я только подрулил к МАЗам под советским флагом и «икарусам» да выполз из-за руля, босс натурально вцепился мне в комбинезон, встряхнув за грудки.
— Ты не охренел, Брунов? Хочешь угробиться в квалификации? Если так поедешь на основную гонку и выживешь, я сниму тебя с соревнований! У нас — командный зачёт. Ко-манд-ный! Каждый экипаж на счету.
— И каждое очко, добываемое каждым экипажем, идёт в общую копилку, Эрнест Сергеевич. Я выучил трассу. Я выучил машину. Прикажете тащиться как на похоронах? Зачем вам тогда гонщики?
— Вот ты как… Клянусь, это твое первое и последнее зарубежное ралли. Я поставлю вопрос ребром: или я, или ты.
Главное, чтоб не приказал прикрутить мне обогащение топлива в карбюраторе, дабы не гонял лишнего. Ох уж эти перестраховщики — приди хоть на сороковом месте, лишь бы всем стадом. Истину глаголю: успех единственной машины значит куда больше в рекламе, чем доползание полного коллектива… Цыганков — хороший мужик, но слишком уж хомо советикус. Куда партия приказала — туда и бросайся, с песней и с полными счастья штанами.
Подошла Катерина.
— Он не верит тебе?
— Помимо всего прочего, не верит «жигулям», москвичёвский фанат. Автор книжек про безопасную езду.