Гений среди растений
Шрифт:
— Если вы все там такие — у нас проблемы.
— Ну… — он развёл руками. — Это дело небыстрое, и я чувствую, когда появляется новая дырка.
Ладно, это уже не имеет значения. Даже если у них появятся такие вот «сверхи», теперь она в некотором роде защищена знанием. Информация новая, методичек внутри министерства ещё не существует, и пока они разберутся, пока научатся… Никто не заставит оперативника прыгать в неизвестность, особенно, если по итогу его ожидает обморок или полная утрата сил. Не исключено, разумеется, что это лишь аспект полного отсутствия подготовки, и тренированный
И в постоянном ускорении, похоже, они сидеть не станут. Диня, вот, не стал — ему это больно и неприятно. Опять же, вполне допустимы издержки неподготовленности, но даже тренировки займут какое-то время. Год, может, больше. Потом стремительное взросление в «субъективке». Следовательно, в запасе года три-четыре на подчистку хвостов и окончательную легализацию.
Могло статься и так, что поведение мальца иллюстрирует тенденцию в целом, и ускоряться они будут только по желанию вместо постоянного обитания во времени х4. Что-то типа активируемого буллет-тайма из старых игрушек. Тогда сроки отодвигаются лет на десять минимум. Но это оптимистичный прогноз, а Лера привыкла исходить из худшего.
— Сколько нам тут сидеть? — подал голос мальчик, и она с трудом вернулась к действительности.
— Что?
— Мы не будем тут жить. Нет мебели, кухня пустая, а ты вообще на спальном мешке лежишь. Не приезжает доставка с мебелью и вещами.
Что ж, в наблюдательности пареньку не откажешь.
— Перекантоваться только. Пара дней, много неделя.
— У тебя проблемы с законом, — равнодушный голос, будто ему всё равно.
— Скорее, это у закона проблемы со мной, — усмехнулась Лера. — Послушай, ты стоил мне довольно дорого. Кто-то другой так бы и сгинул в безрайоне. К счастью, у меня есть друзья.
— И что они делают?
— Отзывают запросы по моему айди. Паспорт запрещено терять, но его могут отнять или украсть. Мой паспорт считается украденным.
О том, что пока Лис аннулирует существующий айди, дикие успеют размотать её социальный рейтинг по больницам почти до нуля, она предпочла промолчать. Как и о том, что с точки зрения закона она сейчас должна сидеть в одном из КПП, где происходит процесс идентификации личности и восстановления прав.
Она и сидит — по документам. Есть у Принца несколько обязанных ему людей, согласившихся на маскарад и подлог. Но зачем дышать радиоактивной пылью вне агломерации, когда можно сидеть в чистом доме, кушать чистую еду и дышать чистым воздухом?
Дело восстановления небыстрое, несмотря даже на повальную компьютеризацию, бюрократия есть бюрократия. Проверить, соотнести, согласовать, утвердить, подать запрос на восстановление… И где-то между делом, пока работают шестерёнки — внедриться в базу и переправить несколько символов в личном деле Бусловских Валерии, благодаря чему она превращается из одиночки в соцжилье — в… мать-одиночку?
Она добыла из кармана комм и застучала ногтями по экрану, отправляя запрос через самопальный мессенджер. Пока ещё есть время, и…
В рюкзаке
Авантюра, конечно, лютая, но…
Buss: Лис, йоу. Мальца не получится выписать из реестра как никогда не существовавшего?
Foxie: Роза, сейчас как никогда не к спеху!
Buss: Понимаю. Подожду.
Foxie: Чего ты подождёшь? Нам эсдэшники войну объявили! Ты новости вообще смотрела?
Buss: Да как-то, знаешь, недосуг. Пока в носу поковыряюсь, пока на жопе посижу.
Lil’Prince: Так, не ссорьтесь. Бусс, дело уже передали наверх, им занимается какой-то старпёр из бывших первого поколения, он так просто не отступит. Лис… Ну ты понял.
Foxie: Умолкаю.
Lil’Prince: Бусс, сегодня ломанули сайт новостей, там повесили обращение от эсдэшников, плюс кое-что из наших заработков. Неприятно, но не смертельно.
Buss: Не спалят по транзакциям?
Lil’Prince: Спалят, конечно. Антуана Мари Жан-Батиста Роже, Лион, Франция.
Buss: Что там с регой?
Lil’Prince: Мальчик оформлен, а у тебя карантинная неделя.
Buss: Спасибо, бай.
— Диня, — позвала она.
— Да? — откликнулся мальчик с подоконника.
— Какая у тебя фамилия?
— Но я же уже говорил, — удивился он, — моя фамилия — Близ…
— Нет, Диня. Теперь твоя фамилия — Бусловских. Запомнил?
— Да, — ответил он.
Хантер
Город очистился за десять лет. Лишённый автотранспорта и толп людей, он превратился в то, чем и был всегда — застывшей в камне мёртвой песни самому себе. Басом жахают имперские застройки, выкрашенные бюджетным солнышком, тарелками и литаврами подпевают новоделы из пластбетона. Песнь тишины, спокойствия и красоты холодного гранита. Лишь порой нотками диссонанса вплетаются в вечер истеричные сирены рвущихся на вызов патрульных нарядов на водородных движках.
«В полях за Вислой сонной, — автоматически вспомнилось вдруг при виде невесть как оказавшейся здесь таблички «Моховая ул.», — впрочем, оно уже давно не Обуховской обороны. Новое время диктует новые правила».
Улицы остались в безрайонах, а здесь, под тёплым куполом, не каплет дождик, не сифонит обжигающим льдом с Финки — зато и из-за стен не приносит с облаками новые и новые зиверты смерти. Хорошо хоть догадались накрыть не только ключевые малоэтажные кварталы, но и склады отравленных асфальта и почвы на периферии — смерть с периодом полураспада от полусотни до бесконечности.