Геннадий Зюганов
Шрифт:
Что же нам уготовано — окончательное разрушение всех общественных связей, что непременно приведет ядерную державу к социальному взрыву. Или же кратчайший путь к диктатуре, правой ли, левой, „коричневой“ или „желтой“ — какая разница. Те „архитекторы перестройки“, кто легко допускает подобное развитие событий, принимают на себя тягчайшую ответственность перед историей и соотечественниками. Неужели для Вас опасны те, кто хотел бы воспрепятствовать народной трагедии?
Правомерно отказать Вам в доверии как политическом, так и гражданском. Этот вопрос возникал уже на XXVIII съезде КПСС, остро ставился на последних партийных пленумах. Лично я такого доверия к Вам давно не испытываю. Не скрывал и не скрываю этого. Мое отношение основано не на эмоциях, не
Признаюсь, я, как и многие другие, вначале был покорен Вашим либерализмом, непринужденностью суждений, меткостью оценок, хотя сейчас вижу, это походило на звездные часы Фомы Опискина из села Степанчикова. Потом от непринужденности повеяло холодной небрежностью, остромыслие поражало цинизмом. Однажды, помнится, небрежно похлопав по пухлой папке, Вы сказали, что тут проект перестройки и мы обязательно перевернем эту страну. Резануло: почему „эту“, а не „нашу“, да и зачем „переворачивать“ исстрадавшуюся страну? Да она же с ракетами, товарищи!.. Увы, оказалось это не бахвальством: не просто „перевернули“, а почти вывернули наизнанку!
Не знаю, способны ли Вы самокритично оценить свои деяния и их результаты. Думается, нет. Перескакивая с одной вершины на другую (за последние шесть лет — шесть высших должностей), Вы ни разу не отчитывались за свою работу. Даже на последнем партийном съезде, когда предстояло отчитаться каждому члену Политбюро, Вы возмущались, делая вид, что не понимаете, чего от Вас требуют.
Судя по многочисленным комплиментам Ваших интервьюеров, Вам нравится, когда Вас называют „архитектором перестройки“, но комплименты более чем сомнительны — ведь архитектор-то у развалин… И тут вряд ли утешишься вдруг пролившимся благостным дождем чинов, премий, званий.
Понимаю, почему Вы сейчас так энергично заговорили. Наступает момент массового прозрения. Все чаще и все громче мы говорим о глубинных причинах вырождения перестройки и, конечно, хотим убедиться в добросовестности проектантов, прекрасно понимая, что в конечном счете за весь этот хаос придется кому-то нести персональную ответственность. Вы пытаетесь отвести от себя стрелы народного гнева и без смущения указываете то в одну сторону, то в другую. Теперь вот „они“, российские коммунисты, „очень опасны“. Вы объявляете их опасной силой в тот момент, когда ЦК Компартии РСФСР собирает всех для предотвращения всенародной беды, настойчиво ищет взаимопонимания со своими политическими оппонентами, когда наметились реальные пути согласия на основе заявления руководителей Центра и девяти республик. У Вас редкая способность в нужный момент подливать масла в огонь…
Да, перестройка в ее нынешнем образе и состоянии очень обязана Вашим талантам и энергии. Свою послеапрельскую деятельность Вы начали в качестве руководителя ведущего отдела ЦК, отвечали за идеологическое обеспечение перестройки, и с тех пор, как бы ни складывалась Ваша служебная карьера, не выпускаете эту сферу из-под своего неусыпного контроля. Именно под Вашим руководством были изобретены, отшлифованы и „запущены в дело“ новые идеологические стереотипы, под знаком которых все мы должны были „обретать новое мышление“ и предаваться иллюзиям. При всем многообразии внедряемых штампов их роднила некая абстрактность, нарочитая многозначность, крикливая ярлыковость! Такие стереотипы, конечно же, очень скоро превратились в прикрытие и оправдание самого неприглядного практического, теоретического и нравственного произвола.
„Застой!“ — бранись этим словом, и можно ни за что не отвечать из недавнего прошлого, можно не разбираться в противоречиях, свойственных любому времени, можно не выяснять, кто, как и где топил страну, а кто вытаскивал ее из трясины.
„Административно-командная система!“ — наклеивай ярлык, и можно безоглядно крушить
„Возвращение в мировую цивилизацию!“ — провозглашай лозунг, и можно резать вдоль и поперек живой — формировавшийся не только десятилетиями, но и столетиями! — уникальный организм советской, российской общественности и государственности, вживлять в него любой суррогат управленческого, политического, культурного толка, подобранный на западной барахолке…
Среди подобных средств „идеологического обеспечения перестройки“ есть два „выдающихся“, от воздействия которых общество оправится не скоро. К Вашей неутомимой деятельности, Александр Николаевич, они имеют самое непосредственное отношение. Первый тезис гласит, что „средства массовой информации только отражают действительность, но не формируют ее“. А раз так, то принципиальная грань между истиной и ложью фактически стирается. Их можно теперь смешивать на газетной полосе или в эфире в любой необходимой пропорции, постепенно увеличивая дозу ядовитой дезинформации, исподволь отравляя сознание читателей, зрителей, слушателей, приучая их не морщась глотать, воспринимать как норму и беспардонную историческую ложь и моральное уродство. Главное — лишить человека способности отличить истину, добро и красоту от лжи, зла и безобразия. И здесь, видно, мы уже преуспели.
Вы, Александр Николаевич, конечно, с негодованием возразите: такие, мол, рассуждения — грубое искажение идеалов гласности и свободы слова, имелось в виду совсем другое. Неправда! Именно это и имелось в виду, чему свидетельство — Ваши директивные выступления и заявления, полные двусмысленностей, недомолвок, многозначительных намеков.
Между прочим, забота о высоких идеалах гласности возникает у Вас исключительно в тех случаях, когда дело касается Вашей собственной персоны. А когда пиратам гласности надо провести иную персональную кампанию, „идеалы“ не мешают. Вы месяцами хранили олимпийское спокойствие, когда послушная Вам часть прессы травила Николая Ивановича Рыжкова, Вашего, между прочим, товарища по партии и руководству, когда „желтые“ издания и политиканы обливали грязью Президента, когда оголтелая свистопляска возникала вокруг В. С. Павлова или А. И. Лукьянова. Но куда же девалась Ваша „толерантность“, когда на партийном съезде по рукам пошли листки с конспектом Вашей беседы с молодыми делегатами? Почему начался такой шум, была поднята на ноги вся „демократическая“ пресса, оперативно создана комиссия по розыску виновных и расследованию антияковлевской деятельности? Вы не собирались дожидаться, когда жизнь все расставит по местам и народ узнает правду? Конечно, правду нужно защищать „здесь и теперь“, а не на суде потомков. Но почему-то этим принципом Вы руководствуетесь, только когда затронуты Ваши личные интересы?..
Второй Ваш любимый тезис гласит: „Разрешено все, что не запрещено законом“. Не будем говорить об очевидной моральной несостоятельности этого тезиса. Я приглашаю Вас еще раз задуматься над тем, как губителен он для страны, где не разработаны целые пласты гражданского и уголовного законодательства, где нет многовековой традиции законопослушания. Вы скажете, мол, очень плохо. Да, но такова реальность. Как можно с ней не посчитаться? Как можете не считаться с ней именно Вы, подаривший западному читателю новую книгу под многозначительным названием „Реализм — земля перестройки“?
Вы заявили корреспонденту „Штерна“: „Можно спокойно продавать все, кроме совести, чтобы изъять у населения инфляционные деньги. Вплоть до танков, но их никто не покупает“. Не знаю, какова рыночная цена на совесть, продавцы, однако, находятся даже на тех, кому и продавать-то уже нечего, а вот на танки и бэтээры, ракетные комплексы, минометы и автоматы спрос большой. Не говоря уже о „горячих точках“, даже в Москве каждой ночью, а то и днем стреляют. Напомню для сравнения: пять лет назад в Москве в течение года боевое оружие было применено 15 раз и по каждому такому факту прокуратурой заводилось отдельное дело.