Геннадий Зюганов
Шрифт:
Как оказалось, слишком далеко было загадано.
…Только ленивый не попрекал Зюганова тем, что в дни «путча» он оказался далеко от Москвы. Конечно, при большом желании можно усмотреть за этим фактом «темное пятно» в биографии нашего героя. Хотя, анализируя события тех дней, невольно хочется сказать: ну и слава богу, что был он в это время в Кисловодске. Ведь нетрудно предположить: если бы Геннадий Андреевич знал или хотя бы догадывался о том, что готовится нечто из ряда вон выходящее, непременно остался бы в столице. А там еще неизвестно, как бы судьба распорядилась, ведь сколько порядочных людей стали жертвами изощренной и циничной провокации!
Сейчас хорошо известно, что эта акция долго и тщательно готовилась — впервые Горбачев заговорил о необходимости принятия чрезвычайных мер еще в феврале 1991 года. И конечно же не случайно А. Н. Яковлев весной и летом «предупреждал» о неизбежности
В отличие от непосредственных организаторов «путча» ни Зюганов, ни его коллеги ни о чем не подозревали. Не было ничего необычного и в том, что на совещании, прошедшем вскоре после пленума ЦК КПСС, многим руководителям и ответственным работникам ЦК КП РСФСР настоятельно порекомендовали в срочном порядке взять короткие, на две-три недели, отпуска. Мотивировалось это тем, что передышки в работе до конца года больше не предвидится, поскольку предстоит готовить XXIX съезд КПСС, а дело это, как всем было хорошо известно, хлопотное и ответственное. Только потом Геннадий Андреевич сообразил, что таким образом все они фактически отодвигались от предстоящих событий и лишались возможности повлиять на них.
Зюганов хорошо запомнил тот день, который переломил надвое судьбы миллионов людей. Ранним солнечным утром, когда вышел на пробежку, столкнулся на территории санатория со своим давним знакомым, министром автомобильной промышленности Николаем Андреевичем Пугиным. От него и узнал, что по радио сообщили о перевороте. Стали звонить в Москву. Оказалось, что в Верховном Совете РСФСР, как и в других центральных госучреждениях, связь работает. Это показалось странным — настоящие «путчисты» первым делом лишают связи всех, кто им может помешать или воспрепятствовать. Технологию введения чрезвычайного положения Геннадию Андреевичу пришлось досконально изучить в силу своих служебных обязанностей в ту пору, когда работал в ЦК КПСС. С каждым часом число подобных странностей в действиях ГКЧП увеличивалось. В «перевороте» обвинялись фактически первые лица государства, каждый из которых обладал властными полномочиями куда более внушительными, чем те, которыми располагал тот же Ельцин. Кроме того, почти все они были лично преданы Горбачеву и в основном поддерживали его.
Наконец осенила догадка: провокация!
Позднее на этот счет Зюганов высказывался вполне определенно: «Был разыгран спектакль, от которого всех тошнит… Когда люди узнают, что многие из тех, кто сегодня у власти, еще за две недели до августа с карандашом расписывали общий порядок поведения, — они не только удивятся, а содрогнутся. Сами все затевали, сами спровоцировали, сами руководят сейчас и сами же обвиняют. Страна стала жертвой политических интриг».
В то же время Геннадий Андреевич далек от того, чтобы заподозрить в нечестности или неискренности людей, которые вошли в ГКЧП. Увы, их беззастенчиво «разыграли втемную». А они, в свою очередь, своим невнятным поведением, половинчатыми, откровенно безвольными действиями подставили под удар тысячи коммунистов и руководителей, поддержавших их в центре и в регионах.
Люди, подобные Зюганову — обладающие сильной волей, крепким характером и недюжинной физической силой, — с таким довольно распространенным в наше время явлением, как депрессия, знакомы в основном понаслышке. По их мнению, хандра — удел романтиков-бездельников.
И все же в первые дни после августовских событий на душе у Геннадия Андреевича было тяжело — сказалось и на нем всеобщее состояние подавленности и растерянности. Особенно гнетущее впечатление производила картина варварских погромов, учиненных в помещениях партийных органов, в том числе и на Старой площади. В кабинетах хозяйничали какие-то темные личности — под шумок шел обычный грабеж архивов. Одержимые манией кладоискательства рылись в документах, пытаясь обнаружить следы «золота партии». Напрасно старались — если и было что-то припрятано, то об этом знали немногие: в последние годы финансами КПСС распоряжались два-три человека из первых лиц партии. Непосредственное отношение к вопросам материального характера имели также председатель Комитета партийного контроля Б. К. Пуго, управляющий делами ЦК H. E. Кручина. Но, как известно, в дни «путча» и сразу же после него последовал ряд загадочных смертей. Следует отметить, что
Не обошли погромщики и кабинет Геннадия Андреевича: пропали почти все архивы, картотека, исчезла большая часть рабочей библиотеки.
Хоть и нелегко было примириться с новой действительностью, надо было жить дальше. Несколько недель ушло на трудоустройство сотрудников аппарата ЦК КП РСФСР. Этим занимались все секретари ЦК — каждый в силу своих возможностей, личных знакомств и связей старался сделать все, чтобы люди не почувствовали себя брошенными, могли стать на ноги. Параллельно Геннадий Андреевич присматривал занятие и для себя. Вариантов было немало, но большинство предложений сопровождалось условиями, которые преподносились примерно в одной и той же упаковке: «Всё будешь иметь, только…»
Что значило это «только», догадаться нетрудно: надо было сначала заключить сделку с совестью. Однако изменять себе и своим убеждениям он не собирался. В конце концов устроился в Институт европейских гуманитарных программ «РАУ-Корпорация» на должность руководителя группы анализа и прогноза социально-политического развития России. С одной стороны, вплотную заняться научной работой вынудили обстоятельства — это был единственный (и приемлемый) источник средств к существованию. В то же время Зюганову представилась уникальная возможность существенно пополнить свой теоретический багаж, глубже освоить современные методы политических исследований. Тем более что ему пришлось заниматься тематикой, непосредственно связанной с самыми злободневными проблемами современности. Так что как профессиональный политик он не терял времени даром. Кстати, позднее именно за научной работой родилась у него идея подготовки докторской диссертации на тему «Основные тенденции и механизмы социально-политических изменений в современной России», которую Геннадий Андреевич успешно защитил весной 1995 года. Диссертация легла в основу выпущенной им в том же году книги «Россия и современный мир» [21] , которую можно отнести к одному из наиболее значимых научно-публицистических трудов Зюганова.
21
Зюганов Г. А.Россия и современный мир. М.: Информпечать, 1995.
Некоторые из содержащихся в ней выводов помогут нам лучше понять характер действий и поведения нашего героя на историческом изломе начала девяностых и в последующие годы.
По мнению Геннадия Андреевича, с конца 1991 года в динамике преобразований страны был совершен переход от ее реформирования в рамках формационных изменений к сверхрадикальной ломке сложившегося в социалистическую эпоху уклада жизни и образа мыслей. Главная особенность этого периода определялась не антагонизмом между основными классами и социальными слоями, а нарастающими противоречиями между правящим режимом, опирающимся на узкий слой либо компрадорской, либо националистической «ворократии», и остальным народом, между объединительными тенденциями развития России и субъективными, волюнтаристскими устремлениями захватившей в стране власть узкокорпоративной группы.
Заметим, что Зюганов отнюдь не намерен игнорировать марксистский, классовый подход к анализу внутриполитической ситуации. Просто для него было очевидным, что говорить о «классическом» противоречии между трудом и капиталом преждевременно — оно еще не назрело. Его отсутствие обусловило и особенность механизма социально-политических изменений в начале девяностых годов. С того момента, как политической группировке крайних, радикальных «западников» удалось при поддержке мировой олигархии взять в России политическую власть, стало ясно, что значительная часть россиян не примет тот путь развития, на который ее стремились направить «демократы». Столь же очевидным было и то, что число недовольных станет расти по мере обнищания масс и углубления всеобщего хаоса — неизбежных последствий политического и экономического курса нового российского руководства. На определенном этапе всеобщее недовольство должно было неизбежно достичь критической точки, тех масштабов, при которых удержать страну без применения силы станет невозможно. Избежать этого позволял запрограммированный сценарий, в основе которого лежала методика контролируемого перевода России в новый политический режим с элементами диктатуры.