Геологи идут на Север

Галченко Иннокентий Иванович

Входим в библиотеку. Нас встречает молоденькая якутка с комсомольским значком на блузке.

На полках вдоль стен до самого потолка книги на русском и якутском языках. На столах подшивки местных, центральных газет и журналов. В библиотеке светло, чисто и уютно. Глаза жадно разбегаются по разложенным на столах газетам и журналам, и меня охватывает страстное желание сесть за стол и, не отрываясь, читать и читать.

— А вы можете организовать библиотеки-передвижки для наших разведчиков? — спрашиваю я заведующую.

— Это почти организовано, — смеется она. — Ваши разведчики — частые гости в библиотеке.

Заходите вечером, договоримся подробно.

На лодке по Индигирке

В обед мы с Поляковым уже отчаливаем от берега. Я за рулем. Направляю лодку на середину реки. Поляков, отдуваясь, усердно гребет.

Быстро меняется панорама пустынных берегов. Мы плыв, ем со скоростью десяти — пятнадцати километров в час. Напряженно смотрю вперед и направляю лодку подальше от нависающих с берегов подмытых деревьев, все время стараясь плыть главным руслом, избегая проток. Мне помогает опыт плавания по капризным горным рекам. Изредка попадаются рыхлые, рассыпающиеся на иголки льдины.

Солнце медленно скрывается за горами, река и нестаявший снег на берегу окрашиваются в розоватые тона. Впереди, на правом берегу против впадающей слева реки, показалась какая-то постройка.

— Давайте причалим. Чайку попьем, — предлагает Поляков.

Попив чаю, пробуем на вечерней зорьке удить рыбу. Поймав несколько хариусов, плывем дальше.

Река уже стала широкой и мощной. Пахнет дымом, на берегу что-то горит. Мелькают целые цепочки огоньков, видимо, выжигают покосы от прошлогодней травы. Дым низко стелется над рекой. Впереди виднеются горы, русло реки резко сужается.

Смотрю на часы — около двух часов ночи, но светло так, что можно читать газету. Впереди что-то монотонно и однообразно шумит. Шум все усиливается. Лодка быстро плывет по середине реки.

— Подожди! Не греби. Что это такое? — говорю я своему спутнику.

Река повертывает вправо, и лодку несет еще быстрее.

— Давай, греби скорее!

Я направляю лодку к берегу. Русло реки стало совсем узким, на берегах появилось много толстых голубоватых льдин, местами нависают мощные карнизы изо льда, они вмерзли в берега. «Зимой здесь была мощная наледь», — вспоминаю я.

Как только наша лодка выплывает из-за мыса, у которого река делает крутой поворот, шум сразу превращается в сплошной гул, грохот и скрежет. Я вижу поперек всей реки какое-то странное нагромождение льдин. Они с грохотом и скрежетом сталкиваются друг с другом, кружатся у края ледяного поля, перегородившего все течение реки. Покружившись, они исчезают вместе с водой, образуя огромные воронки. Нашу лодку, как маленькую скорлупку, несет в этот страшный водоворот.

— Греби! Сильнее греби!

Я помогаю Полякову, гребу изо всех сил кормовым веслом, сжимая его до боли в руках. Как завороженный, смотрю и не могу оторвать глаз от края льда, неумолимо приближающегося к нам.

Еще, еще одно усилие… Широкое лицо моего спутника побледнело, глаза испуганно округлились. Тяжело дыша, он гребет так, что гнутся весла. «Лишь бы не сломались!» — мелькает у меня мысль.

Но вот наша лодка, наконец, вырывается из основной струи и выходит в более спокойное боковое течение. Еще одно усилие, и она с размаху ударяется о ледяную кромку. Мы выскакиваем на лед, подтягиваем лодку и облегченно вздыхаем

оба.

— Ловко бы попали в ловушку, — говорит Поляков, сняв кепку и вытирая капли пота со лба. — Смотрите, какая чертова мельница!

Осторожно берегом, где по воде, где по льду, мы перетаскиваем лодку. Метров через четыреста вода выходит из-подо льда и вынырнувшие с ней льдины, покачиваясь, спокойно плывут дальше. Мы садимся в лодку и двигаемся вперед, придерживаясь берега. Солнце давно уже взошло, с реки тянет сыростью и холодом. Чтобы разогреться, усиленно гребем и быстро плывем вниз по безлюдной, пустынной и угрюмой реке. Встречаем еще один ледяной затор, который благополучно обходим вдоль берега.

Уже полдень. Впереди виднеется гора Ибир-Хая, снег на ней сохранился только на самой вершине. Скоро устье Неры.

Вот замелькали постройки. Мы плывем близко вдоль правого крутого берега, над нами висят корни подмытых деревьев, сыплется галька. Река вгрызается в правый илистый берег, слизывая его.

Причаливаем около управления. Навстречу мне бегут мои дети Мила и Боря, чуть не первыми заметившие нашу лодку.

* * *

Я сижу у себя в кабинете, за окном сгущается вечер, тихо падает снег. Из окна хорошо видна улица, которую пересекает широкая трасса, уходящая в далекие сопки. На просторной площади поселка — здания горнопромышленного управления, магазинов, детского сада, жилых домов. На правой стороне площади ярко светятся окна клуба. Клубное здание со стройными колоннами, красивым подъездом, над которым афиша: «Сегодня в кинозале демонстрируется фильм «Повесть о настоящем человеке». В лекционном зале — доклад на тему «Советские люди осваивают Дальний Север». И еще одна афиша, извещающая, что коллектив художественной самодеятельности готовит к постановке пьесу «Гроза». До меня доносятся отдаленные звуки оркестра. Это участники самодеятельности готовятся к выступлению.

Мой взгляд скользит по улицам, где непрерывно снуют пешеходы, раздаются гудки машин, тяжело грохочут тракторы и бульдозеры. Вот, сверкая стеклами и голубой окраской, разворачивается и отходит сорокаместный автобус. Он ушел в очередной рейс из поселка в город. Сколько горных перевалов, ущелий встанет на его пути. Но точно по расписанию он будет на берегу Охотского моря, в Магадане. Этот бывший поселок у бухты Нагаева теперь превратился в крупный, благоустроенный город — центр новой области на Дальнем Севере.

Раздается телефонный звонок. Я поднимаю трубку. Телефонистка сообщает, что разговор с Москвой состоится через сорок минут.

Я сажусь на диван и поудобнее устраиваюсь на нем. Можно послушать радио, можно погрузиться в воспоминания, можно помечтать.

«Советские люди осваивают Дальний Север». Лекция на эту тему никак не выходит из моей головы. Какое огромное содержание в этой маленькой фразе!

То, что произошло на Севере за эти двадцать лет, нельзя выразить будничными словами. Я мог бы сказать: «Там, где шумела тайга, сегодня выросли предприятия. Там, где ходил зверь, сегодня мчатся автомобили. Там, где были неведомые «белые пятна», работают школы, кинотеатры, радиостанции». Но эти слова звучат слишком обыденно и не передают всей красоты и величия того, что произошло здесь. На Дальнем Севере произошло нечто более важное, чем освоение суровой природы.