Георгий Брянцев По ту сторону фронта
Шрифт:
Скорняк просил срочно направить Марковского на территорию больницы непосредственно к коменданту школы, который о нем уже знает. Марковский будет работать, как и до войны, слесарем в кочегарке.
Далее Скорняк сообщал все интересующие партизан сведения о школе.
— Пусть Марковский сегодня же отправляется туда, — предложил Костров Беляку.
— Не продаст, собака? — высказал опасение осторожный Микулич.
— Не думаю, — сказал Беляк. — Жить, скотина, хочет…
— Тогда я пойду к Марковскому. — И Микулич стал прощаться.
—
В подвале остались Костров, Беляк и Снежко. Беляк передал начальнику разведки документы, изготовленные для Охрименко и Макухи, которые были заказаны задолго до этого.
— Не догадываешься, зачем это нужно? — спросил с улыбкой Костров.
Беляк покачал головой.
— Думаю провести параллельную проверку. Одно сообщил Скорняк, другое разведает Марковский, а третье увидят своими глазами наши ребята.
— Ничего себе ребята! — усмехнулся Беляк, имея в виду возраст Охрименко и дедушки Макухи. — А под каким предлогом они там появятся?
Костров объяснил свой план.
— Неплохо, — согласился Беляк.
Тут же решили, что как только поступят сведения от Марковского, Беляк без задержки направит их в леспромхоз. Потом распрощались.
Костров и Снежко покинули подвал.
7
Выслушав начальника разведки, Зарубин сказал:
— Ты, конечно, уверен, что Марковский будет принят на работу к останется цел и невредим?
Да, Костров был в этом уверен. Поведение Скорняка рассеяло всякие сомнения. «Большой трус, — решил Костров. — Во-первых, опасается за свою шкуру, во-вторых — за судьбу своего выводка, в-третьих — за свой дом. Он, наверно, даже рад, что дело обернулось таким образом, что и волки сыты и овцы целы».
— Все твои три варианта разведки, — сказал Зарубин, — будут лишь подготовкой. Потом настанет моя очередь действовать. А поскольку это так, пойдем сегодня в леспромхоз.
Новая прогулка не особенно улыбалась Кострову: частые путешествия в город и обратно очень утомили его.
— А что, если мы не пойдем, а поедем? — осторожно спросил он командира бригады. — Запряжем парные сани и покатим.
— Еще лучше, — ответил Зарубин. — Давай командуй и заходи в окружкомовскую землянку. Надо попрощаться с комиссаром и Пушкаревым. Предупреди Охрименко и Макуху. Пусть будут готовы.
…Пушкарев и Добрынин готовились идти в бригаду Локоткова, и Зарубин застал их за упаковкой вещевых мешков. В ближайшие дни должна была состояться межбригадная партийная конференция, которую надо было хорошо подготовить.
— Ну как, наговорились? — встретил Зарубина комиссар.
— Наговорились.
— Получается что-нибудь?
— Хорошо получается.
— У Кострова, батенька мой, всегда получается, — весело заметил Пушкарев. — Я удивляюсь только, как он мог работать до войны преподавателем. Он по призванию или разведчик, или дипломат.
—
И Добрынин и Пушкарев выразили искреннее удовлетворение.
— Я часто думаю о Кострове, — сказал Пушкарев, — и пришел к такому выводу, что… — Он осекся. В землянку вошел капитан Костров.
Тут же начали прощаться, так как Костров доложил, что сани готовы.
— Вот что, Валентин Константинович, — сказал Пушкарев, положив руку на плечо Зарубина. — За своевременную явку делегатов твоей бригады на конференцию несешь ответственность ты, как член бюро окружкома. Разреши надеяться, что все будет в порядке?
— Разрешаю, — улыбнулся Зарубин и обнял Пушкарева. — Не подведем. Тут есть и кроме меня член бюро. — Он подмигнул в сторону Кострова. — Я их всех заставлю помогать мне…
— Правильно! — одобрил Добрынин. — Но ты не вздумай только без меня школой заняться.
— Нет, нет, — успокоил комиссара Зарубин. — Для меня самого еще неясно, как ею заняться. Вот соберем с Георгием Владимировичем все данные, а тогда сообща подумаем. Во всяком случае, до конференции ничего не получится.
Все еще раз пожали друг другу руки. Зарубин и Костров направились к заставе, где их ожидали сани.
В сторонке от заставы, около саней, горел костер, и вокруг него сидели партизаны. Погода стояла тихая, безветренная, теплая. Аромат хвои смешивался с запахом махорки, которой усиленно дымили партизаны. Охрименко и Макуха лежали в санях, о чем-то беседуя. При появлении командира бригады и начальника разведки, которых сопровождал дежурный по лагерю, все поднялись.
— Вернется лейтенант Рузметов, — сказал Зарубин дежурному, усаживаясь в сани, — передайте ему, что я буду завтра.
— Есть! — коротко ответил тот.
Сытые кони взяли с места, и дедушка Макуха уперся ногами в передок, чтобы сдержать их горячий бег. Комья снега из-под копыт лошадей взметывались кверху, летели в сани, попадали в лицо. Зарубин и Костров улеглись на бок, лицом к лицу. Приятно было прокатиться в теплую погоду по лесу, зная, что тебя ожидает уютный, натопленный дом.
Зарубин впервые ехал в леспромхоз. До этого у командира бригады не было надобности показываться там, и он только смутно, со слов других представлял себе старосту Полищука, который уже оказал немало услуг партизанам.
«Посмотрим, каков он из себя», — думал Зарубин, пытаясь мысленно нарисовать себе образ старосты.
Ему представлялся высокий, бородатый, хмурый мужик с медной бляхой на груди, с басовитым голосом и черными сверлящими глазами. Таким он и приснился Зарубину, незаметно задремавшему в санях.
Очнулся Зарубин от звука голосов. Солнце закатывалось за зубчатую стену леса. Сани стояли в каком-то дворе, и около них были Костров, Охрименко, Макуха и староста Полищук, совершенно непохожий на того, который представлялся Зарубину.