Герцог де ла Кастри. Том 2
Шрифт:
Он никогда не обманывал себя по поводу ее чувств к нему. Изабелл была бесконечно благодарна Себастьяну за помощь и заступничество, она принимала его любовь и заботилась о нем. Она вышла за него замуж, в конце концов! Но она никогда не любила его так же сильно, как он любил ее.
– Пусть он остается у нас сколько угодно, – сказал Себастьян, предпринимая последнюю попытку загладить вину. – Я ничего не попрошу у него. Ради Катрин я готов помочь, готов прятать его от Нового Правительства. Ради Катрин и ради того, чтобы ты меня простила.
Себастьян поднял виноватые глаза на жену и вдруг с удивлением осознал, что слабая безвольная девушка, которую он
– Я буду спать в гостиной, – сказала она. – И я увольняюсь. Придумай, что хочешь! Что я заболела или нашла себе другое место! Но я не буду больше причастна к убийствам! И мне плевать, как премьер-министр отреагирует на эти новости. Если понадобится, я уеду обратно в Петербург.
– Не надо… – начал было Себастьян, но Иззи резко оборвала его.
– Габриэль полностью переходит под мою опеку. Ты не сможешь выгнать его, если он тебе вдруг надоест. Я буду давать ему деньги. Столько, сколько ему понадобится. Надеюсь, ты не лишил меня состояния, оставшегося от моей бабки.
– Нет! Что ты! Иззи, я…
Но Изабелл уже повернулась к нему спиной.
– Я с тобой больше не разговариваю, – холодно констатировала она, и дверь спальни захлопнулась за ее спиной.
Габриэль отпил из чашки. Пока он глядел в окно, кофе успел остыть. На следующий день после скандала с мужем Изабелл рассказала ему всё и пообещала, что в их доме он всегда будет в безопасности. С того самого дня шесть лет назад и началась для Габриэля новая жизнь. Жизнь, в которой он больше не знал никаких лишений.
Себастьян держал в тайне его секрет, позволяя жить у них, а Изабелл следила за тем, чтобы Габриэль ни в чем не нуждался. Она также водила его по Новому Парижу, заставляя посещать всевозможные достопримечательности, и безуспешно пыталась научить его этикету. Сам же Герцог под прикрытием опасался, что это лишь вопрос времени, когда он уведет жену у человека, приютившего его.
Однако прошло шесть лет, а де ла Кастри так ничего и не предпринял. За все это время они с Изабелл даже не заговорили о физической близости, хотя полюбили друг друга мгновенно. Себастьян, словно непреодолимая стена, стоял между ними. А в последние несколько лет отношения Габриэля и Изабелл заметно испортились, и на то было несколько причин.
Де ла Кастри все сильнее беспокоил Дима, из-за чего он постоянно был не в духе и грубил всем, кто пытался заговорить с ним. Прогулки по людному городу, где все шумели и пихались, ему вскоре осточертели, как и большая роскошная квартира, которая очень скоро стала казаться ему невероятно тесной, неуютной, да просто-напросто тюрьмой. Жизнь в четырех стенах, отсутствие свободы передвижения, неудобная одежда и бесконечная болтовня Изабелл мгновенно погрузили цыгана-полукровку в глубокую депрессию. К большому неудовольствию Себастьяна Габриэль лег на его любимый диван в гостиной и практически с него не вставал, потеряв всякий интерес к происходящему.
Какое-то время Изабелл нянчилась с ним, пытаясь вернуть Габриэлю интерес к жизни, не зная, что лишь еще больше портила ему настроение, так как слишком напоминала о Диме и о том времени, что они провели с ним в Приюте. Поэтому, когда Габриэль заметил, что Иззи больше не спит одна, он незаметно покинул квартиру, с тех пор наведываясь туда лишь время от времени.
Он отправился в замок пешком, полный ревности и злобы, которая причудливо смешалась в нем с чувством радости от освобождения. Впрочем, эмоции
Тогда Габриэль и не заметил, как умудрился провести в замке целую неделю. Прежде он еще никогда не выпадал из реальности на столь длительное время, если не считать месяцев, проведенных в психбольнице. Он бродил по развалинам, сидел возле кровати Жана, который заметно сдал с тех пор, как привез их сюда. Старик практически не вставал с постели, и Габриэль часто кормил его сам, с грустью думая о том, что дни верного дворецкого сочтены.
Новоиспеченный Герцог де ла Кастри мог часами стоять на пристани, прислушиваясь к стону воды в море, а мог улечься спать прямо на песке. В замке ему хотелось заблудиться в бесконечных пыльных коридорах, чтобы больше уже никогда не возвращаться в мир людей. Нигде он не чувствовал себя в такой безопасности, как под защитой этих крутых скал и стен из черного камня. А когда он все-таки решил вернуться в город, ржавая цепь, скрепляющая створки кованой решетки на площади, упала прямо к его ногам. Прутья содрогнулись, и по ним, словно ток, пробежал зеленый огонь.
Габриэль поднял руки и развел их в стороны. Решетка распахнулась перед ним, как раньше распахивалась перед бесчисленными поколениями его семьи. Улыбаясь Габриэль провел на площади у разбитого Каменного Принца еще одну ночь.
Когда он вернулся в квартиру, то застал Изабелл на грани истерики. Отметив про себя, что эта реакция ему определенно льстит, де ла Кастри не стал объяснять ей, почему его одежда приобрела такой ужасный вид и почему от него несет лошадьми и протухшей рыбой. Вместо объяснений Габриэль просто ушел к себе.
В отличие от жены Себастьян никогда не задавал ему лишних вопросов. Серьезный разговор состоялся у них лишь однажды, когда Изабелл не было дома, и на какое-то время двое мужчин были предоставлены сами себе. Как Лесаж и предполагал, Габриэль догадался, что судьба свела его с отцом старшего брата. Как он это узнал? Он это почувствовал, а Дима подтвердил. Как Дима это делал? Лучше спросите у него.
Они заговорили о Катрин, и Габриэль кое-как поведал мужу Изабелл об их жизни в борделе. Детство свое он помнил плохо, впрочем, не только детство, практически все, что происходило с ним до убийства матери, скрывалось от Герцога за непреодолимой пеленой тумана. Поэтому в итоге рассказ получился довольно сумбурным и не занял много времени, а закончился и вовсе ложью Габриэля о том, что Мелуара застрелили вскоре после смерти Катрин, и что он понятия не имеет, кто это сделал.
– Я так и знал… так и знал, – шептал Себастьян вне себя от горя, и Габриэль, протянув руку, похлопал его по плечу, ужасаясь при этом собственной низости. Он не стал рассказывать Себастьяну о том, что из-за проклятья Безумного Герцога Мелуар родился жестоким и злым подонком. Он не сказал ему и о том, сколько горя тот успел причинить своей семье.
Габриэль также попытался разузнать больше о проклятье Франсуа, но все его попытки заканчивались одинаково. Себастьян пугался и упрямо отказывался говорить обо всем, что касалось проклятья. Он лишь сказал, что убежден, будто за двадцать с лишним лет древняя магия успела потерять свою силу. И что в тот день, когда он нашел в себе мужество вернуться в Париж, проклятье отступило перед его настойчивостью и жаждой жизни.