Герцог полуночи
Шрифт:
— Но как же… — Артемис в смущении умолкла. Она точно знала, что леди никогда не должна принимать в подарок от джентльмена одежду. Только любовница могла такое позволить. А впрочем… Разве она ею уже не стала?
— Полагаю, это справедливо, — заявила Феба. — Вы ведь согласились остаться со мной, совершенно не думая о собственных планах.
Артемис крепко сжала губы, стараясь не рассмеяться. Какие планы?! У нее не было никаких «собственных планов», она находилась в полном распоряжении Пенелопы.
— Кроме того, я устала смотреть на эту… коричневую вещь, — напрямик сказала Феба.
— Что плохого в моем коричневом
— Оно коричневое, — ответила Феба. — Не кофейное, не бежевое и не приятного цвета темной меди, а коричневое. И вообще, это не ваш цвет.
— Да, конечно… — в задумчивости протянула леди Геро. — Думаю, какой-нибудь оттенок голубого или, возможно, зеленого подойдет гораздо больше.
— А не светло-розовый? — Феба, казалось, была озадачена и смущена.
— Категорически нет. — Леди Геро покачала головой. — О! Вспомнила! Я видела чудесное кремовое, расшитое красными и розовыми цветами и темно-зелеными листьями. Такое можно было бы приобрести, — но никаких однотонных пастельных тонов. У нее очень нежные собственные краски, и светлые оттенки просто погубят ее. Думаю, нужны насыщенные и по-настоящему эффектные.
Повернувшись к Артемис, сестры внимательно рассматривали ее, и она вдруг поняла, как, должно быть, чувствует себя комок теста под испытующим взглядом опытного пекаря. Этим утром Артемис обнаружила, что у Фебы, с трудом различавшей очертания предметов, нет проблем с определением цвета, если предмет достаточно большой.
— Понимаю, что ты имеешь в виду, — прищурившись, сказала Феба.
Леди Геро, казалось, о чем-то задумалась, затем выпрямилась и решительно заявила:
— Что ж, думаю, нужно заняться этим прямо сейчас.
Утвердительно кивнув, Феба сделала последний глоток чая и отставила свою чашку.
А Артемис молча смотрела на поднимавшихся с мест сестер. Они, очевидно, считали, что просто делают ей дружеский подарок, но деньги-то на платья даст Максимус, не так ли?
А она, Артемис, с ним спала, следовательно, была его любовницей. Так что если теперь принять от него подарок… Тогда она будет ничем не лучше продажной женщины, то есть, в сущности, станет проституткой. При этой мысли Артемис охватила паника. О Боже, неужели она действительно… Да-да, она падшая женщина!
Но затем она сделала глубокий вдох — и вдруг вспомнила ночь, которую провела с Максимусом. И в тот же миг, как ни странно, Артемис почувствовала себя свободной. И поняла, что все те, кто убеждал ее держаться как можно дальше от соблазнов, были совершенно не правы.
Вскинув подбородок, Артемис встала со стула и с улыбкой сказала:
— Да, конечно, мне хотелось бы иметь новое платье. Даже три.
Глава 13
В ночь следующего полнолуния, ближайшего к осеннему равноденствию, Линч решилась отправиться в темный дремучий лес. Дрожа, она стояла на поляне и ждала, пока на небе не взошла полная луна, огромная и круглая. И тогда она услышала шорох — как будто горестно вздыхали тысячи голосов, а вслед за этим увидела призрачных всадников, которые гнали сквозь облака своих безмолвных коней. Впереди скакал гигантский мужчина, решительный, сильный, в короне, серебрившейся в лунном свете. Линч успела заметить только блеск его бесцветных глаз, прежде чем король Херла
Когда Максимус в наряде Призрака незаметно пробрался в Сент-Джайлз, в черном бархатном небе уже плыла полная луна. Он взглянул вверх и увидел, как она прячется в кудрявых белых облаках — загадочная и недосягаемая, то есть то, чего он никогда не сможет получить.
Усмехнувшись своим мыслям, герцог свернул в темный переулок. Но кто же может мечтать о луне? Только тот, кто забыл свой долг, свои обязанности, забыл, что должен делать, если хочет называть себя мужчиной.
Нет, не просто мужчиной, а герцогом Уэйкфилдом. Именно поэтому он и в эту ночь отправился в Сент-Джайлз.
Уже на протяжении очень долгого времени Максимус исполнял свой долг — выслеживал человека, убившего его родителей. Ночь за ночью, год за годом он бродил по этим зловонным переулкам, надеясь отыскать какой-то след, какой-то ключ, который помог бы найти негодяя, убившего и ограбившего его родителей. Тот человек, возможно, уже умер, но Максимус не мог отказаться от поисков, ведь это единственное, что он мог сделать для родителей, которых привел к смерти.
Максимус на секунду замер, ощутив ударивший ему в нос запах джина. Потом выглянул из переулка. На улице, в которую выходил переулок, в канаве лежал мужчина, стонавший время от времени. Рядом с ним стояла усталая лошадь, все еще впряженная в перевернутую повозку, а из разбитых бочек потоком лилась тошнотворная жидкость.
Продавец джина или, возможно, даже его изготовитель.
Скривив губы, Максимус прошел еще немного, не обращая внимания на спазмы в желудке, вызванные запахом джина. И вдруг увидел второго мужчину, сидевшего на рослой черной лошади. На нем был темно-синий сюртук с позолоченными или серебряными пуговицами, поблескивавшими в темноте, и в каждой руке он держал по пистолету. При появлении герцога он повернул голову, и оказалось, что нижняя часть его лица скрыта черной повязкой, а верхнюю закрывала треуголка.
Незнакомец вскинул голову, и Максимусу почему-то показалось, что под черной повязкой он ухмылялся.
— Призрак Сент-Джайлза, клянусь! Удивлен, что мы не встретились раньше, сэр. — Человек в сюртуке повел плечами. — Но признаюсь, я только недавно вернулся в эти места. Впрочем, это неважно. Даже если бы я отсутствовал несколько десятков лет, вам все равно следовало бы знать: я все еще хозяин этой части Лондона.
— Кто вы такой? — спросил Максимус, говоривший хриплым шепотом, как и незнакомец.
Они могли изменить свои голоса, но аристократическое произношение невозможно было скрыть.
— Вы не узнаете меня? — В голосе незнакомца звучала насмешка. — Я Сатана.
Он разрядил один из пистолетов, и Максимус мгновенно пригнулся. Кирпич рядом с его головой раскололся, лошадь, перевозившая джин, понеслась по улице, увлекая за собой сломанную повозку, а разбойник, развернув свою лошадь, галопом поскакал по переулку.
Перепрыгнув через разбитые бочки, Максимус с бешено колотившимся сердцем бросился в погоню за Сатаной. Однако в переулке было темнее, чем на улице, которую они покинули. Возможно, он сломя голову бежал прямо в ловушку, но Максимус не мог бы отказаться от преследования, даже если бы у него на пути возник настоящий дьявол.