Герцогиня-дурнушка
Шрифт:
Увы, не требовалось много ума, чтобы понять: ее список требований прямо указывал на мужчину, который отсутствует и почти наверняка умер. Тогда она попыталась убедить себя в том, что Джеймс – вероломный предатель. Так неужели же она действительно хотела принять обратно мужчину, женившегося на ней по приказу отца?
Ответ был неутешительный. Да, хотела. Конечно, при условии, что он будет заниматься с ней любовью, а после этого петь для нее.
Глава 18
Апрель 1815 года
Первый бал, открывавший
Именно на первом балу Красавчик Браммел [7] появился в безукоризненно черном и белом. Именно на первом балу Петуния Стаффорд продемонстрировала свои коротко подстриженные локоны, сделавшие ее похожей на легкомысленного, но очаровательного ребенка. А как-то раз леди Беллингем появилась в бальном зале во влажных нижних юбках (некоторые до сих пор сомневаются, что на ней была сорочка).
Но Тео предпочла пропустить первый бал сезона 1815 года. Ее появление там было бы слишком банальным. А она считала неписаным правилом: графиня Айлей никогда не бывает банальной.
7
Красавчик Браммел (1778–1840) – известный английский щеголь, друг принца-регента (с января 1820 года король Георг IV), законодатель мужской моды начала XIX века. Благодаря ему укоренилось определение «денди».
Конечно, она получила приглашение. Как только заметили, что на дверь дома 45 на Баркли-сквер вернулся дверной молоток, означавший, что хозяйка возвратилась домой, приглашения посыпались дождем.
Многие не помнили Тео (она вышла замуж во время сезона 1809 года и больше уже никогда не показывалась в лондонском светском обществе) и жаждали вынести собственное суждение о ее уродстве. Но были и те, которые побывали в столице Франции или же получали известия оттуда. И все эти люди уверенно напоминали: гадкие утята – и герцогини – со временем превращаются в лебедей.
По правде говоря, Тео решила пропустить не только первый бал сезона, но и выждать еще три недели. Она задумала впервые появиться в свете – то есть вернуться в английское высшее общество – на балу, который давали Сесил и Кларибел.
Кларибел оставалась все такой же очаровательно пустоголовой, как и шесть лет назад. Ее невыразительная безликая красота почти не изменилась. Она походила на увядающую розу, которая продолжает цвести, пока все ее лепестки не опадут. И, как и Сесил, Кларибел значительно прибавила в талии.
Зато угловатая фигура и резкие черты лица Тео несколько округлились за прошедшие годы, и она вполне осознавала, что теперь выглядит гораздо лучше, чем прежде. Но каждый
Когда мистер и миссис Пинклер-Рейберн открыли бал, у всех на устах была только графиня Айлей. Прошел слух, что она приняла приглашение родственников.
– Разве мы приглашали лорда Дринкуотера? – спросила Кларибел у мужа, наблюдая, как дворецкий сопровождал в зал невероятно пьяного джентльмена, которому все же хватило сообразительности разработать способ ходьбы, не требовавший чувства равновесия.
– Нет, не приглашали, – ответил Сесил. – Я вижу тут многих, кого мы не приглашали, дорогая. – Он сжал руку Кларибел и повернулся, чтобы поприветствовать лорда Дринкуотера.
Наконец хозяева решили, что новых гостей уже не будет и можно, оставив свой пост у входа, присоединиться к остальным. А леди Айлей так и не появилась… Но едва они сделали несколько шагов в сторону бального зала, как раздался ужасающий шум.
– Должно быть, это Тео, – сказал Сесил, оглядываясь. – Разумеется, она идеально спланировала свое появление. – Секунду спустя он воскликнул: – Будь я проклят!
Кларибел, уже собравшаяся сделать мужу выговор за употребление бранных слов в ее присутствии, внезапно замерла с раскрытым ртом.
Женщина, появившаяся на верхней площадке лестницы, взирала на всех с легкой улыбкой, свидетельствовавшей об абсолютной уверенности в себе; и она походила на богиню, спустившуюся на землю с заездом в Париж. Тео излучала то неописуемое очарование, которому просто невозможно научиться – в чем Кларибел, к своему горькому сожалению, убедилась на собственном опыте после многочисленных бесплодных попыток.
Ткань платья леди Айлей стоила наверняка не меньше квартального содержания Кларибел. Это была перламутрово-розовая шелковая тафта, расшитая серебряными нитями. Едва прикрывая груди, платье это спускалось до пола переливчатыми каскадами несказанной красоты.
Розовый шелк выгодно оттенял цвет ее волос – жженый янтарь с вкраплениями бренди и лютиков. Ах, если бы только она распустила их… И, может быть, даже завила бы очаровательными локонами! Кларибел решила непременно сообщить Тео в личной беседе о новейших щипцах для завивки. У нее у самой были восхитительные спиральные кудряшки.
Но даже и без этого в облике графини ощущалось нечто величественное, даже гипнотическое. И самой впечатляющей в ее костюме была накидка, сверкавшая в свете люстр, поблескивавшая и переливавшаяся, как если бы была сшита из меха.
– Проклятие… – снова пробормотал Сесил себе под нос.
Кларибел посмотрела на мужа и увидела, к своему удивлению, знакомый блеск в его глазах – блеск, обычно предназначавшийся только ей одной.
– Не вижу никаких причин сквернословить, – с обидой в голосе заметила она и направилась приветствовать гостью. – Вы выглядите великолепно, леди Айлей, – искренне сказала Кларибел несколько секунд спустя. – Ваше платье просто восхитительно! Не хотите ли отдать накидку Джефферзу? Боюсь, при всей ее красоте вам будет в ней слишком жарко.