Герда
Шрифт:
На обед, конечно, никто не приехал, ни папа, ни мама. Гоша был дома, но он в столовую не спустился, а в комнате его была тишина. Спал, наверное. Или в саду сидел, под своими соснами.
Няня, вызванная к Мелкому, обедала молочным супом, Мелкий выбрал из супа только лапшу, сложил из нее буквы на столе, в основном «А» и «Г», а потом эти буквы съел. Это была уже седьмая няня, которая у нас работала, или восьмая, впрочем, с нашей системой воспитания она была знакома, и Мелкому не препятствовала – нельзя мешать самовыражению ребенка.
Я ненавидела молочный
Но доктор не явился и сегодня.
Я прождала его почти три часа, но доктора не было.
Доктор исчез. А я к нему уже привыкать стала, к тому же у нас еще, между прочим, сеансы. Мы с ним как раз стали серьезно обсуждать, насколько реально скорректировать мой вектор поведения точечными психотерапевтическими ударами, возможно, прибегнуть к групповой терапии, доктор как раз занимается с группой юных лудопатов, не исключено, мне полезно было бы походить на встречи. Я против лудопатов ничего не имела, мне даже интересно стало, как они, лудопаты, выглядят. Уже представляла, как там у них все выглядит – вот сидят лудопаты в кружок и каются в своих пагубных страстях. Меня зовут Илья Проклов, я лудопат уже пять лет.
Но доктор исчез. Странно. В странности этого дня. Видимо, здоровье его совсем расстроилось, да и Герда туда же, пугала-пугала и напугала. Ну и ладно.
Мучительно дождалась ужина, спустилась в столовую.
К ужину собрались все.
Папа уныло жевал вареную спаржу, и сам был похож на эту спаржу, спаржа жевала спаржу. Но в целом это очень полезно, много железа, много витаминов. А еще он любит артишоки, но на артишоки он совершенно не похож.
Мама ела салат из трубачей в горчичной заливке. Лично я трубачей люблю еще меньше молочного супа, трубачи похожи на вареную рубленую подошву, но сторонники полноценного питания от них в восторге. А еще рядом с мамой стоял салат из трепангов, от которого в восторге даже те, кто не любит трубачей. Трепанги похожи на невареную рубленую подошву, кстати. Ну, и на червей.
Игорь жевал макароны с маслом и сыром и выглядел несчастливо. Обычно он от макарон выглядит счастливо, а сейчас как-то нет.
Мелкий грыз сухарь из черного хлеба и пил из соски чай, но без привычного энтузиазма. Они вообще были все какие-то усталые, точно три дня много работали на вредных производствах.
Герды не было. Обычно она тоже не пропускала ужин, а сейчас… Куда-то…
– Аля, ты проголодалась? – спросила мама. – Тебе положить чего? Я сегодня чечевицу с имбирем приготовила.
– Есть хочу как сто бульдозеристов, – сказала я. – Буду.
И села за стол.
Мама тут же достала из духовки глиняный горшочек, поставила передо мной на специальную подставку из новозеландского бука. Горшочек был забран сверху куском запеченного теста, все по правилам. Аппетита у меня не было, но я все равно продырявила тесто
– Очень вкусно, – сказала я. – Совсем как у нас в Тегусигальпе.
На самом деле вкусно, без всякой Тегусигальпы. В горшочке помимо чечевицы были еще какие-то грибы, вряд ли вульгарные боровики, скорее, модные шиитаке, и кроме грибов еще непонятные твердые кусочки, то ли злаки, то ли орехи, то ли высокогорная картошка из Эквадора. Достойно есть.
Мелкий нагло полез в мой горшочек, попробовал и тут же принялся плеваться, имбирь ему совсем не понравился, ничего, скоро вырастет.
– Спасибо, – сказала мама, – я старалась.
Гоша уронил вилку. С бряканьем. Мама сразу поглядела на него строго. Гоша взял вилку и принялся ковыряться в тарелке, причем старался делать это с наибольшим скрипом. Но в этот раз мама ничего не сказала.
Отец сказал:
– Лето будет, кажется, жарким.
– Да, похоже, – поддержала мама. – А может, и нет.
– А может, и нет, – согласился папа.
– А какая разница? – вмешался Гоша. – Будет лето жарким – будет лето не жарким, нам-то какая разница?!
– То есть? – не поняла мама.
– Если будет жарко – мы включим кондиционер, если будет холодно, поедем в Чехию. Все хорошо!
Это Гоша почти выкрикнул.
И он туда же.
Гоша продолжил:
– А если лето будет снежным, мы будем кататься на горных лыжах. Все хорошо.
– Не кричи, – тоже крикнула мама. – Не кричи на меня.
– А я не кричу! – заорал вдруг Гоша, так что я едва не подпрыгнула. – Я не кричу!
– Хватит! – рявкнул папа.
Мелкий плюнул сухарем, попал в папу, и папа сдулся и снова взялся за спаржу.
– Я не кричу, – продолжал Гоша. – Не кричу. Просто не надо молоть чушь про жаркое лето!
Мама не ответила. Переглянулись с папкой, быстро, почти незаметно.
Гоша накинулся на макароны, целую минуту их сосредоточенно ел, ел, ел, а потом сказал:
– Ладно, извините. Глупость сказал. Просто… Просто все глупость…
Братец, похоже, становится философом. Наверное, у него очередной переходный возраст. А вообще никогда не слышала, чтобы они так орали. То есть вот так. За всю свою жизнь. Даже когда папа забыл шестилетнего Гошу на подземной парковке супермаркета, мама так не орала. Тогда она тоже орала, но не очень громко.
И сегодня ночью они не орали.
– Лето все-таки будет жарким, – раздельно сказала мама. – Я считаю, что нам надо купить тент.
– Тент? – заинтересовался папа.
– Тент, да. Раскинем его в саду, летом будет тень. Кстати, если лето выдастся все-таки дождливое, то тент послужит хорошим укрытием.
– Пожалуй, ты права, – согласился папа. – Это неплохая идея.
– Прекрасная идея. Просто чудо. И совсем не надо орать.
– Да ладно… – Гоша съел макаронину.