Герман Геринг — маршал рейха
Шрифт:
Это письмо было написано 9 сентября 1930 года, в канун выборов в рейхстаг. На следующий день миллионы немцев отправились на избирательные участки и показали, что их настроение изменилось, а вместе с ним наступила перемена в их политических пристрастиях. Когда результаты подсчитали, оказались выбранными 107 национал-социалистов. Из маленькой группки приверженцы Адольфа Гитлера за одну ночь стали второй по величине партией в рейхстаге, поддержанные шестью с половиной миллионами избирателей.
Палата Карин в санатории наполнилась цветами и поздравительными телеграммами, приходившими весь день. Наконец прибыл Герман Геринг. Он весь сиял — и не только из-за оглушительного успеха партии, но и от того, что получил личное продвижение, о котором хотел ей
Для Гитлера и его ближайших сподвижников 1930 год был трудным: возникали ситуации, когда его лидерство оказывалось под угрозой, а партии угрожал внутренний переворот. Борьбу против него вели два брата, Отто и Грегор Штрассеры, которые проповедовали приход к власти революционными методами и программу воинствующего социализма, гораздо более левацкую, чем даже та, которую провозглашала официальная немецкая социалистическая партия. Штрассеры обрели значительную поддержку среди рядовых нацистов и среди командиров подразделений СА и становились опасными в своей критике «респектабельных нацистов». Вскоре Геринг пожаловался Гитлеру, что уже который раз, едва он подводит очередного банкира или князька к вступлению в лоно партии, Отто Штрассер отпугивает их, выступив с тенденциозной речью или осуществив акцию саботажа на какой-нибудь фабрике или крупном складе. Его поддержал Геббельс, также пожаловавшись, что его система пропаганды постоянно расстраивается действиями Отто Штрассера, имеющими эффект «красной тряпки».
Гитлер решился провести открытое разбирательство со Штрассерами. На бурном собрании в мае 1930-го он категорично потребовал от братьев строго придерживаться линии партии. Отто это делать наотрез отказался и обозвал Гитлера лакеем и подхалимом «денежных мешков». После этого Гитлеру оставалось только одно: Отто Штрассер был исключен из партии. Вместе с последовавшими за ним раскольниками из СА он принялся формировать так называемый «Черный фронт» (объединивший членов нацистской партии, которые стояли за социалистический путь развития, «истинных носителей национал-социалистических идеалов», как они себя называли), его же брат принял решение остаться с Гитлером — о чем ему впоследствии пришлось горько пожалеть.
Едва разрешился вопрос со Штрассерами, как возникла новая проблема, на этот раз со значительным контингентом штурмовиков и их командиром, оберфюрером Вальтером Штеннесом, возглавлявшим коричневорубашечные отряды Берлина-Бранденбурга, Померании, Мекленбурга и Силезии. Штеннес, бывший армейский офицер и бывший полицейский, после ухода Штрассера остался в партии, но тоже являлся сторонником активных действий и был убежден, что пистолет в руке — гораздо более убедительное средство, чем бюллетень в избирательной урне. Несмотря на это, он и его люди старательно трудились во время предвыборной кампании — и не на одной лишь рутинной работе, охраняя своих ораторов и мешая выступлениям соперников, и не только участвуя в уличных схватках с коммунистами, которые опять-таки вредили кампании, но и занимаясь делом, которое они считали для себя весьма унизительным: обивали пороги избирателей, агитируя за партийных кандидатов.
Штеннес решил, что за все эти труды его подчиненные заслужили некоторое вознаграждение. Большинство из них были бедными рабочими, чьи низкие заработки (даже вместе с партийными дотациями) с трудом позволяли кормить семьи в условиях инфляции. Между тем среди них начали распространяться слухи о роскошной жизни, которую ведут некоторые партийные вожди. По каким-то причинам Геринг не стал объектом их гнева, этим объектом стал Геббельс, и их негодование подстегивалось историями в оппозиционной прессе — причем отнюдь не все были преувеличены — о его значительных тратах на собственное волокитство и дорогие вечеринки. Когда в мюнхенской штаб-квартире нацистов Штеннесу отказали в немедленном поощрении его людей и значительном увеличении их еженедельных субсидий, он собрал свои части и привел в Берлин, где они явились в недавно построенную
Это происходило в последние предвыборные дни, и нацистам было трудно придумать для себя более досадную помеху. Гитлер был вынужден прервать свой агитационный тур и мчаться в Берлин. Оппозиционеры не преминули воспользоваться ситуацией, чтобы поиздеваться над Гитлером за отсутствие дисциплины внутри его партии. Прибыв в столицу, он несколько дней буквально не ел и не спал, переезжая из одного штаба СА в другой, где беседовал со штурмовиками, призывая их к единению и предупреждая об опасности раскола. Фюрер был в пике своего неистового красноречия — и он убедил их. Даже сам Штеннес сдался и обещал впредь подчиняться требованиям, и Гитлер оставил его на должности.
Но требовалось найти «виновного», и начальник штаба СА, капитан Франц Пфеффер фон Заломон, у которого с фюрером были очень натянутые отношения, оказался козлом отпущения. Его не изгнали из партии, но перевели в Мюнхен, где Гитлер мог присматривать за ним.
Кто теперь возьмет в свои руки руководство СА? Когда-то это было делом Геринга, занимавшегося им с полной самоотдачей, и теперь он опять этого страстно жаждал. В национал-социалистической партии, неудержимо шагающей к власти, это была очень сильная должность, ключевая для преобладания в партии. Он ждал, что фюрер вверит ее ему.
Но ждал он напрасно. Для Гитлера это было бы слишком простым и слишком опасным решением. Его хитрый и расчетливый ум уже разработал иное решение. Сначала он объявил, что берет управление СА на себя, полагая — так оно и вышло, — что магическое воздействие его личности окончательно успокоит брожение в низах. А потом написал письмо в Боливию капитану Эрнсту Рему, приглашая его немедленно вернуться в Германию.
Эрнст Рем был офицером регулярной армии и одновременно возглавлял праворадикальный боевой Союз имперского военно-морского флага («Рейхскригфлагге»), присоединившийся к национал-социалистам во время Мюнхенского путча в 1923 году. Он был очень способным и бесстрашным солдатом, ярым патриотом, но вместе с тем и непримиримым врагом «старой гвардии» и вообще офицерской касты, которая, как он считал, проиграла для Германии первую мировую войну. Уволенный из армии после Пивного путча, он провел некоторое время в тюрьме, был отпущен под честное слово, и, окончательно разочаровавшись ситуацией в Германии, в 1928 году уехал в Южную Америку, где стал работать инструктором по контракту в боливийской армии.
Рем, как прекрасно знали и Гитлер, и Геринг, и Геббельс, был гомосексуалистом. Обнаружив свои сексуальные предпочтения, когда ему было двадцать четыре года, он никогда на самом деле не делал из них особого секрета. И тут, к ярости Гитлера, едва Рем ответил ему, что он немедленно возвращается в Германию, в оппозиционной прессе стали появляться статьи, направленные против этого «извращенца» и «содомита». Были опубликованы его письма, которые он отправлял из Боливии своим друзьям, жалуясь на свое одиночество и местное непонимание «его типа любви».
Не возникало сомнений, что кто-то, узнав, что Гитлер собирается назначить Эрнста Рема возглавлять СА, устроил утечку его писем в прессу. Этот кто-то мог находиться только внутри самой партии. И имелся лишь один человек, который был серьезно заинтересован в том, чтобы подорвать его шансы и смутить Гитлера, информировав широкую публику о гомосексуальных наклонностях Рема. Этим человеком был Герман Геринг, который сам хотел возглавить СА.
Однако Гитлер отказался смущаться или менять свое решение. Он разразился бранью в адрес «низких очернителей» «честного борца за справедливость» и пообещал, что придет день, когда он получит удовлетворение за это «грязное и отвратительное оскорбление». А пока Рем должен был оставаться «моим верным начальником штаба, теперь и после выборов».