Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха
Шрифт:
Тут проявилось присущее Герингу самонадеянное хвастовство, но его энтузиазм, возможно, объяснялся только что полученной им новостью: 1-я французская армия и семь дивизий британского экспедиционного корпуса начали движение на север, чтобы преградить немцам путь в Бельгию, то есть сделали именно то, чего ждал от них противник. «Когда узнал, что враг стал выдвигаться по всему фронту, – сказал Гитлер, – я едва не заплакал от радости. Они попались в западню».
Так и оказалось: пока франко-британские войска двигались навстречу двадцати девяти немецким дивизиям группы армий «Б» под командованием генерала фон Бека, вермахт приготовился ударить им в тыл, на участке, где соединялись боевые порядки союзников. Преодолев Арденны и выйдя во фланг «линии Мажино», семь танковых дивизий группы армий «А» под командованием генерала фон Рунштедта переправились через реку Мёз, смяли 2-ю и 9-ю французские армии под Седаном и начали широкий охватывающий маневр в направлении на запад. Это было прекрасной реализацией плана «Удар серпом», предложенного генералом фон Манштейном. Скорость продвижения и слабость сопротивления удивили самих немцев: следуя впереди тридцати семи мотопехотных дивизий после бомбовых ударов пикирующих бомбардировщиков, прокладывавших дорогу и сеявших ужас и разрушения, танковые колонны генерала Гудериана обошли Ретель, Вервен и Лаон вечером 15 мая и продолжили в высоком темпе продвигаться в направлении рек Уаза и Сомма. А тем временем находившиеся в Бельгии французские, британские и бельгийские дивизии, уже атакованные с востока и ставшие уязвимыми для нападения
326
«Мессершмитту-109» могли противостоять лишь французские истребители «Девуатин Д-520», но эти самолеты вступили в бой слишком поздно, да и количество их оказалось явно недостаточным.
Именно этот момент выбрал Геринг, чтобы появиться на театре военных действий. Вечером 15 мая он выехал из Потсдама со всей своей свитой на новом специальном поезде «Азия». Это был длинный железнодорожный состав, который тянули за собой два самых мощных немецких паровоза. Поезд составляли вагон-салон, обшитый изнутри дорогой древесиной и увешанный коврами, спальный вагон с двумя обитыми бархатом комнатами с коврами на полу, гигантской ванной комнатой [327] и шкафами, где находилась большая часть огромного гардероба Геринга [328] , два вагона-ресторана, несколько вагонов, где были устроены кухня, кинотеатр, зал для игры в карты, лазарет, парикмахерская, театр, библиотека, а также командный пункт связи и два вагона с личной охраной фельдмаршала. А также два вагона с вещами Геринга, вагон для почетных гостей, «рабочий вагон», две бронированные платформы со счетверенными 37-миллиметровыми зенитными пушками и несколько платформ, на которых перевозились самые дорогие его автомобили («бьюик», реквизированный «ЛаСаль», два «форда» марки «Меркурий», «ситроен», пикап и два «мерседеса»: один представлял собой шестиколесный внедорожник, а другой был оборудован для охоты). Облугу поезда составлял 171 человек…
327
Когда маршал принимал ванну, поезд останавливался, потому что Геринг не любил плеска воды. И ему не было дела до того, что в течение нескольких часов путь оказывался заблокирован и простаивали составы с войсками, ранеными или с боеприпасами.
328
Эти два вагона были утяжелены свинцом, чтобы их не трясло.
Этот дворец на рельсах 16 мая остановился перед тоннелем в районе Эйскирхена в непосредственной близости от бункера Гитлера «Фельзеннест». Полковник Варлимонт, заместитель начальника оперативного отдела ОКВ, вспоминал: «В качестве главнокомандующего военно-воздушными силами и кронпринца национал-социализма он был полон решимости контролировать любой военный успех, которую “реакционная” армия могла приобрести в глазах народа. Его поезд остановился неподалеку, и в критический момент голос Геринга всегда можно было услышать по телефону, а его крупную фигуру увидеть входящей в ставку. Как правило, он по-прежнему совещался с Гитлером без свидетелей».
В отличие от Геринга, который покидал свой поезд только для того, чтобы увидеться с Гитлером, генерал Мильх каждый день вылетал контролировать ход операций на своем «Дорнье-17» или на легком самолете «Физелер-Шторх». Облетая поля сражений в период с 16 по 24 мая, он стал свидетелем взятия Сен-Кантена, Амьена и Арраса, затем падения Абвиля, которое привело к завершению окружения дивизий союзников в Бельгии. Он также видел, как французы пытались контратаковать на левом фланге группы армий «А», и отметил, что эти попытки всякий раз захлебывались под огнем 88-миллиметровых немецких орудий и под бомбами самолетов «Штука». Каждый вечер Мильх докладывал Герингу о неудержимом продвижении танковых колонн к Ла-Маншу, а фельдмаршал каждое утро с восторгом информировал фюрера об одержанных накануне успехах. На основе этих данных, а также сведений, получаемых от ОКВ, Гитлер лично руководил операциями, чего не стремился делать в ходе захвата Польши или битвы за Норвегию. Но 23 мая Геринг, опьяненный успехами люфтваффе, не только доложил о победах, но и дал совет. И вскоре многое изменилось…
Карта 9
Французская кампания, май 1940 г.
В тот период времени порты Булони и Кале были окружены передовыми частями группы армий «А», а пехотные дивизии группы армий «Б» неумолимо продвигались по территории Бельгии и Голландии. И тогда остатки 1-й французской армии и семь британских дивизий отступили к Дюнкерку, который вскоре оказался зажатым в тиски в результате ударов немецких войск с юга, с востока и с севера. Во второй половине дня 23 мая войска союзников были настолько дезорганизованы, что, казалось, ничто не могло помешать немецким танкам окончательно уничтожить и взять в плен сотни тысяч французских и британских солдат, которые оказались в котле у Дюнкерка. Так бы и случилось, если бы при Гитлере не оказалось Германа Геринга. Полковник Вальтер Варлимонт так описал события того дня: «В конце дня 23 мая Геринг сидел за дубовым столом около своего вагона вместе со своим начальником штаба генералом Ешоннеком и с начальником связи, когда ему сообщили, что во Фландрии противник практически окружен. Он среагировал молниеносно. Ударив своим массивным кулаком по столу, он воскликнул: “Это прекрасная возможность для люфтваффе. Я должен немедленно переговорить с фюрером. Свяжите меня с ним!” В ходе последовавшего телефонного разговора он всячески убеждал Гитлера, что это уникальный шанс для его авиации. Если Гитлер прикажет возложить эту операцию только на люфтваффе, он дает безусловную гарантию, что уничтожит остатки противника. А нужен ему лишь свободный доступ, другими словами, танки надо увести на достаточное расстояние от западной границы котла, чтобы обезопасить их от немецких бомб. Гитлер поспешил утвердить этот план без дальнейших обсуждений. Ешоннек с Йодлем тут же принялись обговаривать детали, включая отвод некоторых танковых частей и точное время начала воздушной атаки».
Рассказ об этих событиях был подтвержден военными дневниками генералов Йодля и Гальдера, а также записями адъютанта Гитлера майора Энгеля, отметившего 23 мая: «Состоялся телефонный разговор фюрера с Герингом. Фельдмаршал считает, что перед люфтваффе стоит грандиозная задача: уничтожить британцев на севере Франции. Армии останется лишь зачистить территорию […] Фюрер обрадован». Главнокомандующий сухопутными войсками этому был не очень рад, как отметил помощник Йодля подполковник фон Лоссберг, вспоминавший: «На возмущенные протесты Браухича фюрер ответил, что Геринг пресечет всякую попытку погрузки на корабли, а люфтваффе потопит суда, которым удастся отплыть от берега. Все возражения были тщетны. Покидая бункер, Браухич едва сдерживал ярость» [329] .
329
Командующий 2-м
Нет сомнения в том, что все решило вмешательство Геринга. Но Гитлер уже давно не доверял ему полностью. Говоря откровенно, он соглашался с предложениями своего импозантного маршала только в тех случаях, когда они совпадали с его личным мнением. А в данном случае Гитлер не успевал следить за скоростью продвижения своих дивизий и, как в случае с Нарвиком, начал терять самообладание [330] . С одной стороны, он опасался того, что заливные земли в районе Дюнкерка, где он сам воевал во время мировой войны, непригодны для действий тяжелых танков, которые могли там увязнуть или скопиться на узких дорогах под огнем артиллерии противника. С другой стороны, он опасался внезапного контрнаступления французских войск с юга, в тыл немецким танкам, действовавшим в направлении Дюнкерка. И наконец, как и генерал фон Рунштедт, он хотел сберечь танковые дивизии для неизбежной битвы с остатками французской армии, сконцентрировавшимися за рекой Соммой. «Основной мыслью фюрера было быстрое продолжение операции на юге Франции, – вспоминал Николаус фон Белов, адъютант Гитлера. – Британская армия для него значения не имела» [331] . И еще один фактор мог повлиять на принятие фюрером импульсивного решения: отдавая люфтваффе лавры победителя под Дюнкерком, он тем самым выделял этот чисто национал-социалистский вид вооруженных по сравнению с реакционной и недостаточно проникнутой нацистским духом сухопутной армии. Как бы там ни было, Гитлер навязал свое решение Браухичу, танки 24 мая остановились всего в 15 километрах от Дюнкерка на линии Гравлин – Сент-Омер – Бетюн, а Геринг получил все возможности для того, чтобы показать, на что он способен…
330
Уже шестнадцатого мая он приказал фон Рундштедту остановить его танки, чтобы дать возможность пехоте прикрыть его левый фланг. Хотя немецкая разведка не обнаружила никаких признаков контрнаступления французов.
331
Вряд ли можно всерьез рассматривать предположение, что Гитлер отдал приказ генералам остановить наступление по доброте своей и ради облегчения последующих переговоров с британцами. Это опровергают свидетельства Гальдера, Гудериана, фон Белова, Варлимонта, фон Лоссберга, Энгеля, Кессельринга, Галланда, Беппо Шмидта и других. На самом деле Гитлер полагал, что лучшим способом добиться капитуляции Великобритании было пленение или уничтожение всей ее экспедиционной армии…
Однако фельдмаршал слишком переоценивал возможности люфтваффе, а главный егерь рейха явно хотел продать шкуру неубитого медведя. В то время, когда положение противника казалось совершенно безнадежным, реальности войны, изменения соотношения сил и постоянное невезение соединились, чтобы сошли на нет все инициативы Железного человека. Сначала он не смог немедленно выполнить свои обещания: с 23 по 26 мая люфтваффе пришлось поддерживать наземные войска, приступившие к подавлению очагов сопротивления в портовых районах Болони и Кале. Затем, 26 мая, когда фюрер снова разрешил танковым частям наступать с юга на Дюнкерк, 2-й воздушный флот генерала Кессельринга, потерявший к тому же 50 процентов самолетов в ходе двух предыдущих недель боев, смог провести лишь одну бомбардировку города с сомнительным результатом: бомбы упали на главное хранилище топлива в порту, вспыхнул гигантский пожар, и густые клубы дыма образовали над Дюнкерком плотную дымовую завесу, которая крайне затруднила последующие налеты авиации на город и на его портовые сооружения. Начиная с 27 мая, когда немецкие танки возобновили наступление, самолеты «Дорнье-17», «Хейнкель-111» и «Юнкерс-87» из состава 2-го и 3-го воздушных флотов в сопровождении истребителей «Мессершмитт-109» и «Мессершмитт-110» начали методично бомбить Дюнкерк. Однако это не смогло помешать начавшейся посадке на суда британских войск, поскольку те грузились на рейде и с пляжей.
Вечером 27 мая Геринг, вернувшись из краткой инспекционной поездки, которая сопровождалась реквизированием произведений искусства Голландии [332] , доложил фюреру об обстановке в Дюнкерке и сообщил, что «прорываться удавалось только рыболовным суденышкам». При этом он презрительно добавил: «Надеюсь, что “томми” умеют плавать!» Но даже собственно это мажорное настроение показало, что разведывательным самолетам люфтваффе не удалось обнаружить первые крупные выдвижения судов из английских портов в рамках операции «Динамо». Действительно, немецкие самолеты-наблюдатели опасались появляться над Ла-Маншем, потому что уже с 23 мая зону Па-де-Кале стали регулярно патрулировать «харрикейны», «болтоны» и «спитфайры» Берегового территориального командования и Истребительного командования Великобритании. Начиная с 28 мая они начали нападать на немецкие истребители и бомбардировщики, действовавшие над Дюнкерком, что стало неприятным сюрпризом для уже измотанного люфтваффе: впервые немецкие летчики имели дело с опытными противниками, пилотировавшими современные самолеты. Истребитель «Харрикейн» был, конечно, медленнее Ме-109, но последний, в свою очередь, был менее маневренным, чем «Спитфайр». А намного более медленная «Штука» становилась легкой добычей как для «спитфайра», так и для «харрикейна» [333] . И наконец, главное: бомбардировщики До-17 и Хе-111 действовали с баз в Германии, поэтому могли проводить над целями весьма ограниченное время, а точность их бомбовых ударов значительно снижалась, когда на них нападали самолеты Королевских военно-воздушных сил. К тому же координация действий бомбардировщиков и истребителей их сопровождения оставляла желать лучшего, тем более что у них не было радиосвязи. К тому же коррективы внесла погода: с 29 по 31 мая метеоусловия над Северной Францией сильно ухудшились, что значительно снизило активность немецкой авиации, и многие боевые вылеты были отменены.
332
Геринг присвоил картины Рубенса, Рембрандта, Кранаха и Брейгеля из королевских коллекций.
333
См. Приложение.
Когда же к 1 июня погода улучшилась, люфтваффе пришлось выполнять самые разные боевые задания – нападать на приближавшиеся к побережью суда различных размеров, поддерживать стремившиеся прорвать оборону Дюнкерка танки [334] , перехватывать истребители «Спитфайр» и «Харрикейн», а также бомбардировщики «Хадсон» и «Веллингтон», которые стремились задержать наступление немецких танков. Немцы также бомбили эшелонированную оборону британцев, остановившихся 24 мая на рубеже Фор-Мардик – Берг – Вёрне – Ньивпорт [335] . К тому же часть 2-го воздушного флота была привлечена к участию в операции «Паула» – массированной бомбардировке аэродромов парижского региона…
334
Эта тактика воздушного боя обеспечила успех всех наступательных операций от Седана до Кале, но была несколько забыта после 23 мая, уступив место независимой авиационной стратегии.
335
Успешно оборонявшимися британцами командовали такие выдающиеся военачальники, как Алан Брук, Гарольд Александер и Бернард Монтгомери.